ставили столь демонстративно?
– Полагаю, для этого имелись веские причины. В 1516 году, когда Саули позировал дель Пьомбо, играя роль посланника Господа, в Венеции вышло в свет пророческое сочинение, которое подвергается суровой критике до сих пор. Его автором был цистерцианский монах из Калабрии Иоахим Флорский. В числе прочего автор предрекал наступление в истории человечества эры Духа Божия, связывая установление нового порядка с мужем, который будет держать в руках скипетр духовной и политической власти. Иоахим Флорский скончался в 1202 году, не увидев осуществления своего пророчества. Однако его откровение легло в основу другого пророчества, в него твердо уверовали Саули и Лев Х, причем весть о нем облетела Рим со скоростью ветра. Ты когда-нибудь слышал об «Apocalipsis nova»[4], мой мальчик?
Я пожал плечами, более всего опасаясь опять выставить себя неучем.
– Не смущайся. К несчастью, почти никто не помнит в наше время эту книгу. Даже искусствоведы. – Вновь лукавое выражение скользнуло по его лицу. – Рукопись оказалась в забвении, потому что так и не была напечатана, но чтобы понять Рафаэля и язык его живописи, она имеет основополагающее значение.
– О чем же пророчествовал «Apocalipsis nova»?
– Помимо прочего, предсказывалось неминуемое появление ангельского пастыря, папы, осененного благодатью Святого Духа, который вступит в союз с императором, чтобы установить мир среди христиан и положить предел наступлению ислама. «Surget rex magnus cum magno pastore», – торжественно процитировал он, и меня охватил трепет. – Согласно манускрипту, это событие ожидалось в начале XVI столетия. Представь ситуацию. Половина кардиналов Рима, не только Саули, претендовала на роль всемогущего пастыря! Лев Х не мог доверять никому, и не без оснований.
– Меня изумляет, что сам папа, хранитель устоев католицизма, проникся таким доверием к книге пророчеств…
– Он проявил доверие к непререкаемому авторитету, а именно авторитету самого архангела Гавриила.
– Но… я не понимаю, доктор.
– В ту эпоху никто, будь то понтифик или мирянин, не сомневался, что «Apocalipsis nova» написан под диктовку архангела Гавриила, небесного вестника. – Он улыбнулся. – Так сообщил блаженный Амадей, человек, на самом деле написавший труд, и ему поверили.
– Блаженный Амадей? В жизни о нем не слышал.
– Меня это не удивляет, мой мальчик! – воскликнул Фовел без тени упрека. – Я ведь показываю тебе изнанку истории искусства. Стараюсь растолковать, из какого глубокого источника Рафаэль черпал свое вдохновение. Улавливаешь?
– Да, продолжайте, пожалуйста.
– Амадей, францисканский монах, был близок к влиятельным кругам Ватикана и в итоге достиг высокого положения личного секретаря и исповедника Сикста IV. Когда Рафаэль взялся писать портрет Льва Х, бедный блаженный уже сорок лет покоился в могиле, но его имя и труд пользовались невиданной славой. Рукописные
«Новый апокалипсис» (
