с сожалением, произнес дьяк, из-за стола, – Теперь тебе больно сделают и мне допоздна тут с тобой оставаться. Может все-таки сразу сознаешься?
– В чем, – не понял Сидор.
– Что ты польский агент. Засланный смуту учинить в Кваскве, против боярской думы и очередного Лжедмитрия на трон поставить собираешься.
–Зачем, – удивился Сидор.
– Как зачем. «Ослабить Квасковское государство и в веру его католическую перевести», —со стоном произнес дьяк.
– Ничего я такого не собирался делать, – взялся рукой за болевшую после удара голову Сидор. – Я требую адвоката.
– Ермило, вон будет тебе авокадом, – скептически произнес дьяк и взяв гусиное перо, макнув его в стоящую глиняную чернильницу, добавил, обращаясь к Ермиле, – Чего там у него в карманах, посмотри.
– Ага, – ответил Ермило и сунув руки в карманы Сидорова сюртука вытащил, газетный пакет с грибами и золотой перстень, который когда-то во сне подарил ему царь Иван Васильевич.
– Дайка сюда, – поманил его пальцем дьяк.
Ермило принес вещи и положил на стол.
– Смотри ка перстень, – обрадовался дьяк, беря в руку перстень и удивленно рассматривая подставим по свет лампады. – Золотой.
И тут он вдруг охнул и с ужасом произнес, – Да, это же с царский! Иван Васильевича!
– Похоже на то, – почесал затылок Ермило, – А чего там, в пакете у него еще?
Дьяк осторожно положил на стол перстень и развернув кулек, отодвинул в сторону грибы и разгладив, – Смотри ка, здесь рожа чья-то нарисован.
– Кажись его, – рассматривая портрет и переведя взгляд на Сидора, произнес Ермило.
– Похож, – пересохшим голосом произнес дьяк.
– А чего там написано, – наклонившись над газетой спросил Ермило.
– Написано, – переспросил дьяк и прочитал, -Премьер-министр Дмитрий Беломедведев, – по слогам прочитал дьяк.
– И что это значит, – вопросительно посмотрел на дьяка Ермило.
– Это значит, – заикаясь, произнес дьяк, – Что это царевич Дмитрий. Настоящий царь всея Квасквы. Живой.
– Спасибо, тебе господи, дождались, – испуганно перекрестился Ермило.
– Не вели казнить, вели миловать, – подскочил из-за стола дьяк и бросился в ноги Сидору. – Прости батюшка. Не признал тебя сразу, – дьяк попытался поцеловать ботинок Сидора, – Но тот, отдернул ногу и попытался приподнять дьяка. – Все. Все. Хватит. Не сержусь. Вставай.
– Что же вы сразу, то не сказали Дмитрий Иванович. До такого греха нас чуть не довели.
–Не положено было говорить, – стал соображать Сидор, – Инкогнито я прибыл. С проверкой.
– Конечно, конечно. Как же то я сразу не догадался, – вставая и продолжая кланяться пролепетал дьяк.
– Тебя как зовут, то, – отряхивая пыль с рукава дьяка, поинтересовался Сидор.
–Митрофан.
