дел, мадам Нортон обладает особым талантом очаровывать аристократов и творческих личностей, а ваш, мадемуазель Хаксли, дар проникать всюду незамеченной просто невозможно недооценить. С такими качествами вы представляете собой поистине уникальный союз. Вы можете добывать крайне важную информацию не только для Ротшильдов, но для многих людей в Европе.
– Что, в общем-то, одно и то же, – с негодованием сказала я, чувствуя, как последний кусочек конфеты медленно двигается вниз по пищеводу. Я икнула и судорожно отпила воды из бокала, едва не поперхнувшись.
– Но почему вы выбрали для этой миссии именно нас? – резко спросила Ирен.
Барон задумчиво смотрел на сигару.
– На меня произвело впечатление ваше участие в делах Алисы Гейне, герцогини Ришелье. Благодаря вашим стараниям она стала будущей княгиней Монако.
– Понятно. – Ирен откинулась на спинку кресла и затянулась сигаретой. Серебряные нити на ее темном платье были похожи на кольца дыма. – Алиса – родственница ваших конкурентов, семьи банкиров Гейне.
– Основателем их дела был Соломон Гейне из Гамбурга, – добавил Годфри.
– Начав с шестнадцати монет, Соломон Гейне стал одним из самых богатых банкиров Германии. Майер Амшель Ротшильд не имел и того, но ему повезло, у него было больше потомков, которые продолжили его дело, – пояснил барон.
– Но почему вы решили, что мы станем следить за кем-то? – поинтересовалась я, когда смогла наконец свободно дышать. Я постаралась сформулировать вопрос так, чтобы барон понял, что сама идея шпионить для кого бы то ни было кажется мне безнравственной.
– Ну, хотя бы потому, что мы вас попросили об этом. Я понимаю, что для вас этой причины недостаточно, мадемуазель Хаксли. Тогда я расскажу вам о том, что наши так называемые шпионы не раз помогали европейским столицам выстоять среди беспорядков и неразберихи. Ротшильды частенько открывали свои сундуки с золотом, чтобы спасти честь короны или помочь парламенту. Деньги любят мирное время. Однако после самоуправства Наполеона Европа переживала трудные времена.
– Политика европейских государств действительно была долгое время в печальном состоянии. Только вряд ли это может служить причиной того, чтобы нанимать нас на работу, – с сомнением сказал Годфри.
– Нет, причиной стали определенные государственные сложности, неловкая ситуация в одной королевской семье, и даже хуже того… здесь замешаны личные проблемы, такие, о которых я не осмелился бы рассказать почти никому. Возможно, даже вам.
– О чем вы? – живо спросила Ирен. Барон ловко закинул наживку, и она тут же клюнула на нее.
Барон развел руки в стороны, и в воздухе повисла струйка сигарного дыма.
– Вы знаете, откуда мы родом. Из Франкфуртского гетто. Двенадцать футов площади служили нам домом, убежищем, тюрьмой. Но там
