почти как взрослая – потому что для детсадовцев она и была взрослая.
Ни Патрисия, ни учителя не видели в этом ничего плохого, Патрисии эта работа очень понравилась. В одиннадцать лет она была идеальной наседкой, обучала своих маленьких цыпляток цифрам, буквам, цветам и фигурам, гладила по головкам, заправляла рубашки, завязывала шнурки. Но по факту она росла не так, как должна бы расти девочка ее возраста.
На протяжении первого учебного года в Элк-Гроув Мэри Коломбо продолжала настаивать на том, чтобы один выходной в месяц Патрисия проводила с тетей Джанет в городе.
– Это хорошо для Патти, – говорила Мэри мужу. – Она отвлекается от привычных занятий.
Как же мало Мэри знала. Визит означал поездку с дядей Гасом, который всегда приезжал за ней на фургоне с конфетами в назначенный полдень пятницы. И всегда останавливался где-нибудь по дороге в город. Со временем Патрисии уже начало казаться, что это просто дань, которую она обязана платить, и изменить что-либо не в ее силах…
Патрисия знала, что начинает меняться физически. Там, где вчера грудь у нее была такой же плоской, как у Майкла, теперь появились два бутона, они набухали и росли, зеркало в ванной говорило ей, что скоро у нее появятся «сиськи», как у некоторых девочек из старших классов.
Конечно, заметил их и дядя Гас.
– Милая, у тебя будут отличные груди, – говорил он ей. – Они будут хорошие, большие и круглые, а сосочки твердые и мило торчащие. Никогда никому не говори, что я тебе такое сказал, это часть нашего общего секрета, твоего и моего. Но в один прекрасный день, дорогая, у тебя будет парочка чудесных «буферов».
И дядя Гас заговорил с ней, почти как со взрослой, он задавал ей много смущающих Патрисию вопросов, в основном о мальчиках и девочках.
Однажды дядя Гас спросил:
– Ты знаешь, что для мальчика и девочки означает дойти до конца?
– Я не знаю, – очень тихо ответила Патрисия. Она полагала, что знает, но идея обсуждать это с дядей Гасом ей не нравилась.
– Когда ты подрастешь, мы с тобой дойдем до конца, – сказал он, словно обещая ей какой-то особенный подарок. – Тебе это действительно понравится.
Патрисия сидела на пассажирском сиденье, глядя прямо перед собой, не говоря ни слова, замерев. Она ощущала страх и тошноту.
Негодование было крошечной точкой, которая расширялась, точно зрачок, компенсирующий недостаток света во внезапно наступившей темноте. Сначала всего лишь крохотное пятнышко в сознании, нечто смутно беспокоившее время от времени, оно росло и расширялось – и превратилось в бедствие, от которого разум Патрисии не мог избавиться.
«Почему они допустили, чтобы это с ней произошло?»
Мать.
Отец.
Тетя Джанет.
Дядя Фил, крестный.
Почему никто не понял, что происходит, и ничего с этим
