на это было плевать. Потому что я сделал еще одно важное открытие – мне было крайне неинтересно с этими людьми… Они были для меня детьми… Исключение составляли лишь Скорик, Парамон и как все-таки не странно – Печенег…
А самое главное, что я понял – что море – это не моё. Что не интересно мне все это. Не интересно ползать по вантам, хоть и получалось у меня уже это очень даже неплохо. Не интересно бороздить морские волны. Не интересно…
У меня все получалось, я быстро выучил и названия парусов и названия мачт и рей, и с секстаном обращался лучше всех в группе, но делал это совершенно без интереса…
И не нравилось мне работать «в команде», вот хоть убей.
Нравилось делать лишь то, что я делал один…
Мне и командные виды спорта никогда не нравились.
Поэтому, наверное, на санный и пошел. Там ни на кого не надеешься – плохо проехал – сам и дурак. Хорошо проехал – не нужно говорить «мы выиграли». Победа – она тогда твоя и только твоя…
Ну не командным я игроком оказался…
Нет, я мог работать в группе – вот как в нашей компании…
Но на позиции ведущего, а не ведомого…
Конечно, в 16 лет я не думал еще такими понятиями – это я сейчас уже так рассказываю, но осознание пришло четкое именно на Крузе.
И с этой точки зрения, плавание на Крузе было для меня очень важным…
Ах, да… Забыл… Про Бабочку я почти не вспоминал… Это было поразительно.
И тогда, лежа на твердой деревянной шконке в маленьком, как табакерка, кубрике, под храп Печенега и сонное бормотание Чичи я наконец-то понял, что что-то со мной не так…
Что я отличаюсь от своих сверстников…
Что прав был Парамон – эгоист я, каких свет не видывал…
Открытие это меня не расстроило.
И не обрадовало.
Оно просто пришло и все…
… После практики на Крузенштерне начались экзамены.
Сдавали мы сессию за первый курс.
После нее, те, кто сдал, отправлялись на производственную практику на Каспийское море.
Зачем я сдавал сессию? Сам не знаю… В принципе, решение почти принял об отчислении… А все равно сдавал. Наверное, что-то кому-то доказать хотел. Себе, например. Только что? До сих пор не понимаю…
–Вадим? – Бабочка приподнялась на локте и попыталась заглянуть мне в глаза – Ты какой-то другой стал… Ты сейчас где?
Я посмотрел на Бабочку. В полумраке ее лицо казалось белым с черными огромными глазами. Спутанные волосы ореолом слабо светились в лунном свете. Тонкая, хрупкая, с тихим голосом…
–Я здесь.
–Нет. Ты где-то не со мной. Ты больше не любишь меня?
–А я разве говорил, что люблю?
Бабочка помолчала. Потом села, подобрав под себя ноги, накинула на плечи простыню.
–Вадим…
