царил деревенский мельник Костыгов.
У мельницы всегда стояли подводы с зерном, которое везли со всей округи. Тут был своеобразный деловой и культурный и, как бы теперь сказали, досуговый центр.
В омутах булькались мужики с бреднем, на берегу варили уху, тут же пиликала гармошка, и стоял оглушительный хохот, потому что на мельнице, как не остановимая вода, рождались и уходили в историю байки, бухтины, побасенки о также не остановимо проистекавшей деревенской жизни.
Обычно в конце июля воду из мельничной запруды спускали, поднимая для ремонта деревянные ставни, запиравшие сток. Вода бурным потоком устремлялась в образовавшийся проем, у которого мужики ставили невод с огромной чупой, в которую битком набивалось рыбы. Рыбу ту волокли на берег, делили на всю деревню, а из остатков варили общую уху и устраивали пиршество с выпивкой, гармонью и плясками…
От нашей деревни до большой реки было не более десяти минут ходу. Сначала полем, потом нужно было спуститься в низину, поросшую темным ельником, пересечь ее, и открывалась величественная картина полноводной Шексны.
Еще совсем недавно реку перекрывала плотина, бетонные плиты и гранитные валуны которой виднелись в воде. Здесь был один из многочисленных шлюзов старой Мариинки, искусственной водной системы, которая была главной водной дорогой, построенной еще при царе Горохе в прежней России.
Но скоро эта система перестала удовлетворять нуждам страны. Началось строительство новой. Старый канал вместе со своими шлюзами уходил под воду.
И только несколько старинных, преимущественно деревянных шлюзов от старого канала сохранялись, как чудо. И среди них был и наш шлюз Судьбица на Шексне.
От старого шлюза оставался лишь песчано-гравийный насыпной островок, на котором стоял домик смотрителей шлюза Голубевых.
Как обычно по выходным они топили баню, дым веселыми куржавчиками поднимался в небо, отчего остров казался большим пароходом, плывущим без устали в неведомые края.
С островка по деревянным воротам можно было пройти на берег, где стояло несколько типовых домов, в которых жили семьи Смелковых и Агапитовых так же бывших работников канала, оставшихся без дела. Они не уехали лишь потому, что были не в силах расстаться с привычным бытом и очарованием близкой воды.
Всю зиму каждое воскресенье мы ходили на шлюз париться в бане. С осени, пока лед не покрывало снегом, ходить по реке было необычайно волнующим и интересным занятием. На мелководье видно было, как тугие струи реки шевелили воздушные пузыри подо льдом. Рыба почему-то шла на мелководье, и залив представлялся огромным аквариумом, в котором плавали ерши, окуни, налимы и щуки. Они не боялись нас, хотя в эту пору деревенские жители ходили на лед глушить деревянными колотушками налимов.
…После бани пили чай у Голубевых или Агапитовых. И тут
