характеризовала его сама Юн. За прошедшие годы их «математические посиделки» превратились в своеобразные «математические пикники» с чаем и закусками. Новая традиция пришлась по душе всем, поскольку каждой из подруг нравилось хвастаться знаниями и умениями в области национальной кухни своих стран, а кроме того, все трое были не прочь вкусно поесть.
– В последнее время меня постоянно трясет. Должно быть, это менопауза, хотя, по правде сказать, что-то рановато, – заявила Кавита. – Лицо так и горит, а из ушей как будто дым идет. Когда Шенил начинает надо мной хихикать, мне так и хочется размахнуться и как следует смазать его по физиономии – просто так, без всякого повода, если не считать за таковой этот дурацкий прилив женских гормонов, который начинает мучить каждую порядочную женщину на определенном этапе длинного и трудного пути, зовущегося жизнью.
Дария вздохнула. Лицо Юн-ха сделалось озадаченным. Кавита любила выразиться красиво, а Юн, даже прожив в Америке много лет, по-прежнему говорила по-английски с трудом, и ей порой было просто не под силу понять, что хотела сказать подруга. Что касалось Дарии, то она в какой-то степени привыкла к цветистым метафорам Кавиты, приписывая этот вычурный способ выражать свои мысли тому обстоятельству, что перед тем, как перебраться в Штаты, последняя долгое время жила в Великобритании. Кавита, впрочем, любила оснащать свой британский английский французскими выражениями, что еще больше мешало понять сказанное. Что касалось ее манеры упоминать о муже как о какой-то грозной и опасной силе, то и Дария, и Юн-ха не воспринимали ее слова всерьез, так как отлично знали, что ее страшный Шенил – совершенно безвредный и приятный в общении профессор биологии, относившийся к жене с трогательной заботой и вниманием. Сама Кавита это отлично понимала, и хотя она часто грозилась, что уйдет к другому, круг ее предполагаемых любовников состоял из Кларка Гейбла, Грегори Пека, Спенсера Трейси и других звезд пятидесятых. Возможно, именно поэтому ее весьма интересовал вопрос, на кого из знаменитостей похож американский Сэм.
– На Хамфри Богарта? – с надеждой спрашивала она.
– А это кто? – удивилась Юн-ха.
– Нет, нет, не на Богарта, – ответила Дария.
– Тогда на Джека Леммона?
– Никакого сходства! На днях я смотрела фильм, который купила в видеомагазине… Как бишь он назывался? А-а, «Преступления сердца»! Сэм похож на одного из актеров – кстати, тоже Сэма. На Сэма Шепарда, так, кажется, его зовут.
– Кто это? О ком вы говорите? – снова сказала Юн-ха.
– Не важно, – отмахнулась Дария. – Давайте лучше займемся математикой.
Расставляя на столе самсу и кимбап и доставая блокноты и рабочие тетради, Дария жалела, что рассказала Кавите и Юн-ха о Сэме. Теперь обе были уверены, что между их подругой и Сэмом что-то есть, тогда как на самом деле ничего не было. Впрочем, где-то в глубине души Дария была рада тому, что у нее есть подруги, с которыми
