ваша работа? Ведь вы прежде никогда не работали в банке?
– Господин Фишер, я вижу, вы прекрасно осведомлены, и это делает вам честь. Я действительно никогда не работал в банке, но несмотря на это, мне работа по душе.
– Знать о своих сотрудниках все или почти все – это моя прямая обязанность. Специфика нашей работы не терпит случайных людей. Мы здесь одна дружная семья и должны друг другу доверять, в противном случае наши клиенты предпочтут другие банки.
– Я это уже понял.
– Вы женаты?
– Думаю, вы успели это уже выяснить, – ответил с сарказмом Генрих.
– Напрасно вы, Генрих, иронизируете. Я знаю о вас больше, чем вы можете себе представить.
– Тогда зачем вы спрашиваете?
– Хотел услышать от вас лично, женаты вы или нет. Ну хорошо… Генрих Дитрих, вам двадцать семь лет, вы родились в Германии в семье кадрового офицера. Ваш отец – генерал в отставке, мать умерла, когда вам было всего тринадцать лет.
– Мне было пятнадцать лет, когда умерла моя мать, – вежливо перебил Фишера Генрих, в душе содрогнувшись от мысли: «Откуда у Фишера данная информация?».
В анкете, предоставленной Генрихом при поступлении на работу, ничего подобного не указывалось.
– Извините за маленькую неточность. Продолжим?
– Не вижу в этом никакого смысла. Знать о человеке все – это хорошо, но этого часто бывает недостаточно, чтобы доверять ему.
– Почему же? Ваши сокурсники по военной академии отзываются о вас, как о человеке смелом, честном и, самое главное, надежном. Прекрасная характеристика.
– И какой же из этого вывод?
– Вывод? Я не хочу ошибиться в вас, Генрих. Не скрою, у меня на вас большие виды. Но об этом мы еще поговорим. Ваш дядюшка все еще преподает в университете?
– Да.
– Мой старший сын Рауль хорошо о нем отзывается. Он учился у него. Я хотел бы вас познакомить с сыном, если вы не возражаете. После окончания университета он не стал работать по специальности, а ушел в большой спорт. Рауль – автогонщик. К сожалению, дети часто идут своей дорогой, а не той, какую им проторили родители.
– Вижу, вы не одобряете выбор вашего сына?
– Можно сказать, да. У него неплохие природные задатки, и он мог бы сделать блестящую карьеру. А спорт… Это несерьезно.
– Мне, кажется, вы не совсем правы.
– Точно так же говорит мне и мой сын. Мы часто с ним по этому поводу спорим, но в конце концов каждый остается при своем мнении.
Фишер улыбнулся и что-то невнятно пробормотал. Это была его обычная привычка перескакивать без связи от одной фразы к другой. Затем, погладив бородку, он стал с некоторой резкостью и горячностью сетовать на постоянные конфликты с сыном, на то, какой он строптивый и непочтительный, всегда и во всем перечит отцу. Монолог этот продолжался четверть часа. За это время Генрих выслушал массу информации не только о сыне своего шефа, но и о детях его
