замки – сначала кусачками, потом клещами, но это удалось ему сделать лишь отверткой.
Два металлических языка щелкнули и отскочили. Крышка приподнялась. Он откинул ее и обнаружил аккуратно сложенные, как у кассира или инкассатора, пачки банковых билетов.
Французских франков там не было: главным образом – стодолларовые купюры, сложенные пачками по сто штук (как он определил с первого взгляда), купюры в пятьдесят фунтов стерлингов, а также менее толстые пачки швейцарских франков.
Первым его побуждением было взглянуть на дом через улицу: в квартире напротив какая-то женщина занималась уборкой в своей спальне и ни разу даже не обернулась в его сторону.
– Нет, не сейчас, – прошептал он.
Только не теперь. Ему надо прийти в себя, собраться с мыслями. Он устал, взвинчен после целого дня и ночи, проведенных в поезде… Выбит из колеи… Сначала надо восстановить душевное равновесие.
Кальмар взял чемоданчик со стола и, прикрыв крышку, сунул его под комод в своей комнате, затем наполнил ванну водой и разделся.
Никогда еще Кальмар так остро не ощущал своей наготы и своего одиночества.
III
– Когда вернешься в Париж, позаботься о том, чтобы отдать в чистку костюм. Только не клади его в бельевую корзину, а то мадам Леонар еще отнесет его в прачечную. Боюсь я этих новых тканей – они часто садятся. Лучше сам отнеси в чистку на улицу Дам.
Всего два раза Кальмар оставался один в квартире на улице Лежандр – это было, когда Доминика рожала в клинике. Нет, три раза – однажды она провела несколько дней в Гавре у своей сестры.
Неужели только для того, чтобы поступить наперекор звучащему в его ушах голосу, он засунул кремовый костюм в корзину для грязного белья?
– Ты очень устанешь с дороги, дорогой. Раз ты пойдешь на работу после полудня, постарайся лечь и поспать. Пусть твои вещи распакует мадам Леонар.
Мадам Леонар, приходившая к ним два раза в неделю во второй половине дня, была маленькой, сухонькой женщиной, но с таким большим, монументальным задом, что казалось, она вечно устремлена вперед. Муж мадам Леонар был человек больной, и она ухаживала за ним вот уже двадцать лет. С утра до вечера убирала она квартиры, а по ночам нередко обряжала покойников из своего квартала.
Она жила где-то на соседней улице, под самой крышей, почти ни с кем не общалась и только цедила сквозь зубы:
– Все богачи одинаковы.
Мадам Леонар считала богачами всех, кого ей приходилось обслуживать, – и мелких торговцев, и даже привратницу.
Сидя в ванне, Кальмар подумал о ней и подивился, как может мадам Леонар жить так и не впасть в отчаяние. Однако в Париже существуют тысячи, десятки тысяч таких, как она, а есть и еще более несчастные – те, что с трудом передвигаются по квартире или прикованы к постели и всецело зависят от соседей или сиделки
