сторожиться?
«Вот же непруха, – бегали мыслишки в голове приказного. – Именно нынче! Слава Богу, не подал я еще Зиновьеву списки аманатов. Тадыть совсем беда была бы…».
– Веди к дощанику! – велел он казаку.
Нет, не случайно. Вовсе не случайно пропала полоненная даурская девка именно в эту ночь. Все знали, что Хабаров ее для себя держал. И порою, ночами к себе забирал. Все те крики слышали. И умыкнуть Чалганку раньше было невозможно – Ярко изо всех душу б вытряс… И завтра невозможно – всех аманатов Зиновьев заберет.
«Будто ведал кто», – всё более ясно понимал Кузнец.
А кто ведал? Ночные гости из дружков Ярофейкиных – так оно им надо? Ну, и ближники Зиновьева еще, но тем-то вообще на незнакомую полонянку плевать.
У дощаника, где держали аманатов, всё было пристойно. Остальные сидели крепко связанные, вещей поворовано не было.
– Как в воду утекла, – стенал старый сторож. – Глянь, атаман, на берегу никаких следов нету… Ну, окромя наших, сапожных.
– А ты, дурила, думаешь, что девка даурская не может в сапоги обуться?! – не удержался Кузнец.
– Да где ж вона сапоги найдет… – начал было казак, да не договорил, додумавшись до того, что стразу заподозрил Онуфрий.
«Украли Чалганку… В самую нужную ночь. И сапоги дали! Но кто ж знал?».
Взгляд Кузнеца метался по берегу в поисках догадки. Люди суетились и бродили взволнованными мурашами, шумно переговаривались. И словно одно пятно покоя: сидит себе Сашко Дурной на урезе и песочком котел от копоти чистит. И ничто купченка не волнует…
«Постой-ка!» – замер Кузнец.
И вспомнил минувшую ночь. Как с хабаровскими ближниками прощался. Как храпел у погасшего костра толмач. Так громко и старательно, чтобы все поверили – спит Сашко давно и надежно. Спит! А не подслушивает под стенкой землянки слова тайные. Про то, что московский дворянин собрался всех аманатов на Москву свезти.
«От сука!».
А Дурной ровно в этот миг как бы невзначай покосился на приказного. Пытливо глянул, исподтишка. Да взгляды их взяли и пересеклись. И оба они всё поняли. Толмач отвернулся, встал и начал нарочно неспешно уходить от Кузнеца.
– А ну, стой, падла! – не очень громко прорычал Онуфрий.
Тут-то купченыш и припустил! Вдоль берега, в сторону Зеи, где сплошные протоки да кочкА болотная.
– Держи Дурнова! – заорал уже во всю глотку приказной. – Ловите паскуду!
Народу на берегу была тьма. Сразу кто-то кинулся навстречу Сашке. Тот заметался туда-сюда, понял, что окружают, грянул шапкой оземь и бросился промеж дощаников прямо к Амуру. А плавал Дурной зело быстро – это Кузнец знал. Правда, с самого берега не поплывешь. Пока толмач до глубины доберется, темные воды амурские будут ему ноги хватать да опутывать.
– Бегом! Хватай, пока не утек!
И ведь почти удалось. Дурной уже по пояс вошел, уже занырнул. Но тут какой-то продравший зенки мужик с дощаника, еще не понимая, что происходит, увидел,
