target="_blank" rel="nofollow" href="#i_001.jpg"/>Часть первая
Эпокари́я
7711 год от знамения Стурнийского
I
Мозаичник был худ, как жердь, а двое из троих его приятелей – полнотелы и румяны. От возбужденья и избытка вина. Напряженье третьего – гнедого кентавра – угадывалось по тому, как красновато отблёскивала в чуть раскосых человеческих глазах недобрая лошадиная звезда. Кентавра Асóн знал, хоть и не слишком близко, его сотрапезников видел первый раз в жизни и, очень на то походило, последний.
– Я не пью перед боем. – Асон решительно прикрыл ладонью достойный Царя Эпокарийского кубок. – И вам не советую. Может, сперва вы и станете храбрыми, но потом вы станете мёртвыми.
Сонэрг с силой стукнул кованым копытом о мрамор и засмеялся, вернее, заржал. Мозаичник торопливо выпил, сосед Асона справа, кажется, храмовый каллиграф, махнул красивой длиннопалой рукой.
– Осторожность нас спасёт, если мы удерём, а удирать некуда. То есть нам некуда… Вот слюдяниц и голубей я выпустил…
– Ты выпустил слюдяниц?! – Разом подобравшийся кентавр принялся разглядывать пол. – Куда?
– В водосборник, – успокоил каллиграф. – Может, выплывут.
– Или вылезут в Нижних храмах, – осклабился Сонэ́рг, – и поприветствуют иклутских ублюдков. У них это выйдет лучше, чем у вас.
– Я выпью и что-нибудь напишу, – вдруг заявил третий, до того сосредоточенно таращившийся на сваленное в углу оружие. Оно тоже было бы достойно Царя, будь Царь достоин его. – Вот напишу, и всё! Напоследок… От души и для души. Раз в жизни можно, а, «звёздный»?! И к горгонам форму! Судить будут не жрецы, а боги. Им вряд ли важны размер и рифмы.
– Богам ничто не важно, – фыркнул кентавр, и Асон вспомнил, как давным-давно выпытывал у старины Сонэрга, на кого ставить. Тот подсказывал с такой же брюзгливой миной. Разумеется, если не дрался сам.
– Богам ничто не важно, – назойливо повторил гнедой. – Иначе б они кого-нибудь уже испепелили. Не вас, так иклутов, будь они прокляты, но боги, будь они прокляты тысячу раз, только смотрят!
– Сонэрг, – не очень уверенно попросил каллиграф, – не кощунствуй.
В ответ кентавр хрюкнул и выплеснул в свою кашу едва ли не бочонок красного, даже не подумав смешать его с водой. Случайные сотрапезники, бронзовые и мраморные изваяния, накрытый прямо в недостроенном храме стол – все это казалось бредом, но бредом последние годы было все, от взбесившихся людей до бросившего скипетр Ниалка. Сорок с лишним лет бреда – это слишком, но конец был очевиден и близок. Его оттягивали не из страха и даже не из ненависти к взбунтовавшейся глине, а по привычке. Драться до последней возможности, не складывать оружие, а упав, подниматься. Этому «звёздных» учили всю жизнь, это и было их жизнью, которая принадлежала Небу и Царю, только Небеса молчали, а Ниалка вспоминать не хотелось. Царь своё получил, и в этом не было ни радости, ни горя, разве что извращённая справедливость. Отрёкшийся владыка умер, и умер страшно. Некогда светлое царство, от которого он отрёкся в надежде сохранить – нет, не жизнь, тогда ей ничего не грозило – покой, ещё билось в агонии.
– Ну и зачем я тебя привёл? – Повеселевший Сонэрг отпихнул свой котёл и опустил на плечо Асона покрытую почётными татуировками ручищу. Человек рухнул бы на пол со сломанной ключицей, титан лишь поморщился:
– Откуда мне знать? Может, память?
– Может. – Второй ручищей кентавр подгрёб к себе мозаичника. – Помнишь, как я уделал белоногого?
– Это ведь был твой первый венок? – переспросил мозаичник. – Я тогда здорово просадился…
– Не ты один! Давай ключ – выйду. Храм всё-таки…
– Зачем? – не понял каллиграф. – Всё равно завтра эти…
– Вот потому и выйду. Не хватало, чтобы тут скотство нашли!
– А… Всё равно скажут…
– Скажут – да. – Сонэрг зло сощурился. Именно с таким взглядом он выходил на ристалище. – Только это будет враньём! Я согласен на любое враньё, но не на правду, которая понравится иклутам. Они вас ненавидят, но вы для них все ещё боги. Извольте таковыми и сдохнуть!
– Пора, друзья. – Идáкл оглядел смотревших на него воинов и твёрдо повторил: – Пора. Хватит тянуть. Весной на месте их проклятых лабиринтов должны зазеленеть оливковые рощи. Земля и воды должны давать, а не брать!
– Зачем торопиться? – Невкр, сводный брат вождя, обезоруживающе улыбнулся и подул на горячую, только с огня, лепёшку. – Каждый лишний день – подкрепление для нас и отчаянье для них. Оливы смертны, но живут долго, что для них одна весна? Она ничто даже для нас, а мы свои годы в отличие от белобрысых считаем. Глупо позволять им забирать
