красоту формы, лирическую гармонию. В одном из трактатов он так формулирует свое кредо: «Пятистишие не измышляется искусственно, но выплескивается из сердца, как песня. Можно написать стихотворение, в котором вообще не будет смысла, но оно останется стихотворением. Между тем голая идея, не обличенная в совершенную поэтическую форму, никогда стихотворением не станет… Не стоит искать каких-то особых способов воздействия на читателя. Достаточно описывать подлинные свои чувства. Суть поэзии – в передаче чувства. Если вы потеряете ощущение неповторимого момента, то непременно утратите живость стиха. Большое заблуждение полагать, что изысканности стиля можно добиться, перенесясь духом в заоблачные дали и украсив пятистишие словесными узорами».
Мировосприятие бундзин эпохи Эдо диктовалось культом простоты и естественности. Впрочем, сами поэты вкладывали в одни и те же понятия различный смысл. Для родовитого аристократа Мунэтакэ, как и для баловня судьбы, кумира столичной молодежи Кагэки, досуг в горной хижине мог быть лишь временным отдохновением, если не умозрительной игрой. В то же время для Рёкана – как некогда для Сайгё или Басё – вся мудрость Дзэн воплощалась в фигуре нищего поэта-странника, бредущего по свету в поисках Пути.
Поэты хайку впервые соединили в неразрывное целое понятие естественности и красоты, возведя в ранг «поэтических» такие объекты, которые выглядели кощунственно в глазах придворных блюстителей традиций. И неудивительно, что лирика Рёкана, Акэми, Котомити тоже пестрит образами, почерпнутыми из гущи жизни. Творчеству этих поэтов, воспитывавшихся, как и все их современники, в суровом духе конфуцианского благочестия, присуще трогательное внимание к простым человеческим слабостям и привязанностям. Рёкан вдохновенно описывает свою дружбу с деревенскими ребятишками, которые приглашают его играть в мячик и собирать цветы на лугу. Котомити с умилением любуется и заплаканным младенцем-внуком, и несмышлеными цыплятами, и полевым мышонком. Как тут не вспомнить Кобаяси Исса и многих других мастеров хайку, воспевших в проникновенных строках пичуг, слепней, пауков, блох и прочих тварей земных, которые, как и мы, несут в себе крупицу «сущности Будды». Первозданная простота, завещанная дзэнскими патриархами, придает особый колорит стихам, оживляет городские и сельские жанровые зарисовки.
Тема ухода от мира, добровольного самоограничения и бедности – реальной или воображаемой – проходит через лирику всех представленных в нашем сборнике поэтов. Многие из них пронесли через всю жизнь идеал «поэтической аскезы». Наиболее ярким воплощением этого идеала может служить известная по апокрифам жизнь преподобного Рёкана, проведенная в скитаниях и отшельнической медитации. Рёкан, знаток китайской классики и поклонник антологии «Манъёсю», заслуживший в литературном мире прозвище Великий глупец, представляет идеальный тип дзэнского «просвещенного юродивого», существующего в гармонии с природой и самим собой, не признающего правил и условностей городской цивилизации.
Котомити,
