style="font-size:15px;"> Мать села рядом с ним на кровать.
– Живёшь-то хоть как? Дикий прямо стал. Сам даже не зайдёшь.
– Мама, ну ты же знаешь… – нетерпеливо прервал Валерьян. – Д нём ты работаешь. Вечером он дома почти всегда.
– Что ж теперь, вообще про мать позабыть?
– Я сам работал. Плюс экзамены сдавал. Вот толькотолько сессия закончилась.
– Хорошо закрыл?
– Нормально. Стипендия будет.
– Слава богу, – у Валентины вырвался вдруг грудной стон. – Жизнь-то прямо кувырком пошла! Цены сумасшедшие… Денег ни на что не хватает… У меня сердце кровью обливается, как подумаю, каково тебе здесь одному!
Валерьян помолчал, понимая, что не стоит искусственно бодриться.
– А вам каково?
– Кое-как держимся. Я как вернусь из магазина, так валерьянку пью. Хорошо ещё в прошлом году почти всё успели со сберкнижки снять. Помнишь, когда ещё Павлов этот, путчист, денежный обмен затеял? А у других прямо прахом всё на глазах идёт. В нищих превращаются.
Голос матери звучал расстроенно и растерянно, как будто она сама не могла до конца поверить в необратимость происходящего. Содрогаясь от собственных слов, она продолжала:
– Никитины-то знаешь, как погорели? Юлю видела на днях – так словно не в себе, ходит как привидение. У них, оказывается, четыре с лишним тысячи на сберкнижке было отложено. И вот на тебе – даже не снять! Счета-то все с прошлого года по-прежнему заморожены. Представь, какой это кошмар: горят твои же собственные деньги. Буквально, считай, горят, а ты и сделать ничего не можешь! Дмитрия-то её от расстройства сердечный приступ прямо на работе хватил. На «скорой», говорит, увезли.
– Дмитрия Борисовича? – удивился Валерьян. – Он же крепкий всегда был.
– Так и я о том. Не болел никогда ничем, на водку не налегал. А тут бах – приступ. Вот жизнь пошла! Людей прямо до гроба доводит.
Надолго мысль Валерьяна на покладистом, склонном поддакивать во всём жене работнике горкомзема Никитине не задержалась.
– У меня тоже товарищ в больницу недавно слёг. С инфарктом, – сумрачно поведал он.
– У тебя? – Валентина, опешив, воззрилась на сына. – А сколько ж ему лет?
– Лет ему прилично. Но мы товарищи. Близкие, – кратко пояснил Валерьян. – И не из-за денег сердце у него болело.
Мать глядела на него настороженно и пытливо:
– Ой, Лерик, что за жизнь у тебя – н е пойму…
Валерьян встал, вышел на кухню, вскипятил чайник.
– Давай лучше чаю попьём, – предложил он.
Чай был пустым, без сахара. Валерьян, стеснённый в средствах, забросил покупать сладости.
– Так расскажи, как ты всё-таки живёшь? – мать повернула разговор к прежнему. – Правда: как о тебе подумаю, так прямо дрожь пробирает. Ведь что зарплата твоя, что стипендия – это ж теперь совсем гроши.
– Гроши, – признал Валерьян. – Но у нас
