что, вступали в бой с сорокатысячной армией, будучи уверены в победе?
– Да нет же. Я никогда не уверен в победе. Не из тех я ротозеев, кои задирают нос перед сражением, но обращают к противнику спину, как только дело идёт не так, как они задумали. Я считаю каждую битву последней, впрочем…
– Итак, храбрый рыцарь, – перебил Пиркгеймер. – Вы не боитесь смерти? Странно, странно. Это ведь, в некотором смысле, противно человеческой природе. Правда есть души, поражённые недугом меланхолии – таковые намеренно ищут погибели. Уж не этого ли Вы сорта человек?
– Но друг мой Вилибальд, – укоризненно возразил Бегайм, – Ваш гость отнюдь не похож на несчастного, жаждущего распроститься с жизнью.
– Воистину так! – подтвердил Шварц. – Некогда я избрал путь счастья, пренебрегши стезёй благоразумия, а потому мое тело украшают шрамы, душа же до отказа набита прекрасными воспоминаниями, как сундуки Фуггеров золотом!
При этих словах лицо Генриха омрачилось, за выражением суеверного страха угадывалась некая тайна.
– Вилибальд перебил Вас, – сказал мастер, почувствовав близость разгадки. – Между тем, рассуждая о готовности к смерти перед каждой битвой, Вы произнесли слово «впрочем». Что означает сия оговорка?
– Ах, господин Дюрер, – смягчился крестоносец, оценивший проницательность мастера. – Хоть я и принимаю каждую схватку как последнюю, мне доподлинно известно, что последний бой ещё впереди. Вы, наверняка, испытываете похожее чувство, занимаясь своим божественным ремеслом. Не скрою, ожидая, пока гости соберутся, мы с Вилибальдом говорили о Вас.
– Весьма польщён!
– Вилибальд сообщил мне о своём восхищении той уверенностью, с которой Вы наносите изображение на поверхность бумаги или холста. Но при этом, как он уверяет, Вас часто терзают сомнения.
– Вы продали меня с потрохами, рыцарь! – расхохотался Пиркгеймер. – Я всегда считал благородных господ болтунами, и Вы прекрасно подтвердили моё предубеждение против дворян. Вы не умеете держать язык за зубами, чёрт возьми!
– Что правда, то правда. Сдержанность в речах – не дворянская добродетель, – согласился Конрад. – Так вот, в Вашей душе, дорогой мастер, одновременно обитают уверенность и сомнение, чувства совершенно противоположные. Подобное настроение испытываю я перед битвой. Я знаю, что могу погибнуть, и в то же время уверен, что сей час ещё не наступил.
– Я составлю для Вас гороскоп, господин Шварц, – воскликнул Бегайм. – Тогда Вы будете знать, если не день и час своей смерти, то хотя бы приблизительное время оной.
– Благодарю, мудрый каноник, но время отшествия в мир иной мне и без того известно.
– Неужели?
– Шутить изволите?
– Как можно?
Бегайм уставился на Конрада, мастер принял вид гончей, предвкушающей добычу, Пиркгеймер скептически
