вниманием и Толстого, который был разгневан, когда его первая повесть «Детство» появилась в журнале в отредактированном виде. Ведь он просил «ничего не изменять в ней»! Толстой дважды переписывает письмо с претензиями Некрасову – и все-таки не отправляет его. Из повести была вырезана история любви Натальи Савишны к Фоке, в предсмертном письме матери Николеньки были сделаны пропуски; Толстой с гневом писал: «Портрет моей маменьки вместо образка моего ангела на 1-й странице такая перемена, которая заставит всякого порядочного читателя бросить книгу, не читая далее» (образок этот задел мухобойкой Карл Иваныч, рассердив Николеньку). Но больше всего Толстого возмутило решение Некрасова изменить заглавие повести. Вместо «Детства» первые читатели увидели повесть под названием «История моего детства», подписанную инициалами автора – Л. Н. «Кому какое дело до истории моего детства?» – восклицал Толстой. И хотя многие изменения были сделаны в силу цензурных ограничений, последнее решение Некрасова было чисто стилистическим. Последующие публикации Толстой воспринимал уже гораздо спокойнее, но первая повергла его в отчаяние – пусть эта «изуродованная повесть» и принесла ему славу.
Разные части вызвали разную реакцию. Если появление «Детства» сопровождалось практически единодушным восторгом (Иван Тургенев писал из Парижа молодому писателю, что его повесть «производит фурор» и в моде «пуще кринолина»), то «Юность» приняли гораздо сдержаннее. Предчувствуя это, Толстой еще до публикации отправил рукопись «Юности» Александру Дружинину[3], чтобы тот честно сказал, стоит ли ее публиковать. Дружинин в ответ сделал Толстому немало замечаний (в частности, посоветовал не писать такими длинными предложениями), но вынес вердикт, что писатель справился с «ужасной» задачей «схватить и очертать волнующий и бестолковый период юности» и может смело «плюнуть в физиогномию» любому, кто скажет, что эта повесть хуже «Детства» или «Отрочества». В целом же трилогия Толстого была принята критикой того времени удивительно доброжелательно. Начинающий критик Николай Чернышевский поразился тому, как молодой писатель изображает «психический процесс» – «едва уловимые явления этой внутренней жизни, сменяющиеся одно другим с чрезвычайною быстротою и неистощимым разнообразием», – и даже придумал для этого специальный термин: «диалектика души». Литературовед Павел Анненков отмечал, что «Детство» – настоящее кропотливое исследование психологии ребенка, только данное в художественной форме. И даже Константин Аксаков[4], не слишком расположенный к западнической идеологии «Современника» и его авторов, признал, что талант Толстого очевиден. Впрочем, Аксаков выдвинул ряд претензий, главная из которых – излишнее увлечение микроскопическим анализом. «Перед вами стакан чистой воды, вы увеличиваете ее в микроскоп, перед вами море, наполненное инфузориями, целый особый
Александр Васильевич Дружинин (1824–1864) – критик, писатель, переводчик. С 1847 года публиковал в «Современнике» рассказы, романы, фельетоны, переводы, дебютом стала повесть «Полинька Сакс». С 1856 по 1860 год Дружинин был редактором «Библиотеки для чтения». В 1859 году организовал Общество для пособия нуждающимся литераторам и ученым. Дружинин критиковал идеологический подход к искусству и выступал за «чистое искусство», свободное от любого дидактизма.
Константин Сергеевич Аксаков (1817–1860) – публицист, литературовед, идеолог славянофильства, член важной литературной династии XIX века. Аксаков сотрудничал с журналами «Москвитянин», «Русская беседа», газетой «Молва», писал стихи и драму. Известность получила его полемика с Белинским по поводу «Мертвых душ» Гоголя. История России, по мнению Аксакова, принципиально отличается от истории европейских стран: русский народ не конкурировал за власть, а мирно сосуществовал с государством, однако это равновесие нарушили реформы Петра I. Философ Владимир Соловьёв называл Аксакова «самым восторженным и прямолинейным из славянофилов».
