тонкий месяц. Не устояв перед таким приглашением, Уильям задрал рубашку, ухватился одной рукой за подоконник и с невероятным блаженством пустил в ночь тугую струю.
Облегчение было столь сильным, что он не замечал ничего вокруг, пока Арабелла-Джейн не схватила его за руку и не оттащила от окна.
– Ради всего святого, уйди же с глаз!
Она опасливо высунула на улицу голову и тут же отпрянула.
– Да уж… Кажется, теперь вы с капитаном Харкнессом точно не подружитесь…
– Там что, Харкнесс?!
Уильям тоже выглянул. Снизу доносились вопли и проклятия, но перед глазами все плыло, и он видел лишь красное пятно мундира, казавшееся еще ярче в свете фонаря у дверей заведения.
– Забудь. Он наверняка решит, что это я сделала, – мрачно протянула Арабелла-Джейн.
– Ты же девушка, – веско заметил Уильям. – Ты не можешь мочиться в окно.
– Так зрелищно не могу, – согласилась она. – Но шлюхи порой выплескивают ночной горшок прямиком на прохожего. Случайно или намеренно… А, ладно!
Она пожала плечами, принесла из-за ширмы вышеупомянутый сосуд и вывернула его за окном. В ответ на новую порцию брани высунулась по пояс, выкрикнула парочку заковыристых оскорблений (любой армейский сержант расплакался бы от умиления) и наконец захлопнула ставни.
– Раз уж меня выдерут, так хоть за овцу, а не ягненка, – припомнила она старую поговорку, вновь беря Уильяма за руку. – Пошли спать, а?
– Это только в Шотландии дерут овец, – невпопад сообщил Уильям, послушно шагая вслед за ней. – Может, еще в Йоркшире. И в Нортумбрии.
– Правда? Слушай, а капитан Харкнесс ведь откуда-то из тех мест, да?
– Разве? – Уильям плюхнулся на кровать, и комната опять завертелась перед глазами. – Нет, я бы сказал, он из Девона, судя по… судя по говору, – завершил он, обрадовавшись, что вспомнил нужное слово.
– В любом случае, в Девоне тоже есть овцы.
Арабелла-Джейн принялась расстегивать ему рубашку. Он поднял было руку, чтобы ей помешать, но только бессильно махнул.
– Много овец… – пробормотал он. – В Англии их целое полчище.
– Боже, храни королеву, – буркнула женщина, не отрываясь от своего занятия.
Последняя пуговица проскользнула в петлю, и легкий сквозняк прошелся по волоскам на груди.
Уильям наконец вспомнил, почему хотел ее остановить, но женщина уже лизнула сосок, так что ему не оставалось ничего иного, кроме как положить руку ей на голову. Удивительно теплую, как ее дыхание. И пальцы, которые умело обернулись вокруг мужской плоти.
– Нет, – пробормотал он спустя целую вечность, хотя на деле прошло лишь несколько секунд. Уильям – не без сожаления – взял ее за руку, не давая двигать пальцами. – Я ведь… обещал. Что не трону тебя.
Однако женщина его не отпускала, глядя снизу вверх с крайне
