этом мне с самого утра сообщал желудок, причем вчерашнее его содержимое уже давно все вышло, а сегодняшнее приниматься не хочет. Почему я не умер вчера? Вороны кружили надо мной, запах смерти чувствовался пред глазами. Старуха с косой уже уверенными шагами направлялась по моему адресу, леденяще смеясь. Где-то вдалеке я слышал ее, и она приближалась.
Из последних сил воин света встал с дивана и побрел под свист в ушах в далекие дали, что именовались кухней. Чаек помогал выжить, но не сильно. От алкогольного отравления надо что-то посерьезнее. Я пошукал по шкафам, ничего похожего не нашел, а в аптеку идти сил не было вообще. Вот жена бы сейчас пригодилась. Женька сделала бы все, чтобы исцелить меня. Конечно, орала бы, что я алкаш, сволочь и вообще не достоин ее белой магии и всего, чего можно быть достойным. Это однозначный минус холостяцкой жизни. Как же меня бесит пить! Минус два дня. Один ты пьешь, второй страдаешь. И эти дни редко ходят отдельно.
Лёвка подарил мне кулинарную книгу, чтобы я не потравился от своего изысканного варева, однако от этого легче не стало. Вроде она называлась «500 рецептов блюд русской кухни», но все же возникали сложности с тем, что автор книги хотел от меня. Ребрышки мамонта, жир динозавров, какой-то особый вид укропа из недоступных человеку районов Сибири. Алло, блять! Вы там серьезно? Не думал, что это оказывается так сложно. Купил в магазине несколько дошиков. Вот чудо из чудес. Кто вообще до этого догадался? Поставьте ему памятник при жизни! Что за человек, человечище просто! Гений кулинарной мысли. Главное только красный не брать, а то в желудке словно термоядерная бомба разорвалась. После такого стоит аккуратно ходить в туалет, а то ненароком еще унитаз расколоть можно. Выбор мой пал на зеленый. Есть еще грибной, но это, я считаю, уже какие-то извращения боярские.
В самый разгар моей трапезы ко мне наведался Коновалов.
– Будешь? Могу и тебе заварить. Мне для друга ничего не жалко.
– Особенно когда жрешь за его счет.
– Я тут при смерти, а он все о деньгах да о деньгах. Тут о высокой философии мысли идут – о жизни и смерти, – а ты все о житейском.
Платоныч осуждающе смотрел на меня и молчал. В этой тишине было больше слов, чем в самой залихватской беседе.
– Лёв, да отдам я! Сейчас комнату сдам – и все будет ок.
– Добро, добро!
– Все, не смотри на меня так!
– Как?
– Будто я душу тебе продал.
– А что, нет? – Лёвчик рассмеялся.
– Тебе заварить? – я указал товарищу на новенький и манящий дошик.
– Да не, я эту гадость не ем.
– Давно ли?
– Как мультиварку купил.
– Ну-ка с этого места поподробнее.
– Ну че, накидал туда всякого, на кнопочку нажал, через полчаса готово. Ешь неделю.
– Прям-таки неделю?
– Ага. А еще ж нарезанное сейчас продают, и мясо и овощи замороженные. Можно даже руки не пачкать. Холостяцкая мечта прям.
– Чудо какое-то прям. Так, сколько она стоит?
– Рубля
