вы… вы любили? – робко спросила она, доверчиво лаская его по-детски невинным взглядом.
– Послушай, малышка, – он сел рядом и взял её глупую книгу. – Никогда нельзя задавать вопросы в прошедшем времени. И утверждать тоже не нужно. Всегда только в настоящем, понимаешь?
Лиззи отрицательно покачала головой.
– Ничего не понимаю.
– Тебе сейчас это и не нужно. Просто запомни, осознаешь потом.
Девочка призадумалась.
– А любовь и настоящее… это одно?
Незнакомец ласково улыбнулся.
– Ну конечно, малышка. Настоящее значит мгновение, и любовь – это мгновение, и жизнь – это мгновение, и даже смерть…
– Мгновение, – повторила Анна, и её глаза загорелись. – Это слово всё объясняет, с остального можно снять все существующие обязательства. – В таком случае, – она запнулась, сжала кулаки, как будто решаясь на что-то, – в таком случае, грех – это тоже мгновение.
– Мама, а что такое грех? – спросил мальчик лет семи с широкой улыбкой.
– Грех – это плохо, – ответила Анна, положив руку на лоб любопытного сына.
– А что такое «плохо?» – подключился его безупречно одинаковый брат.
– То, что делать нельзя.
– А чего нельзя делать?
– Например, спрашивать про все эти вещи, – Анна нетерпеливо встала. – Играйте, милые. А ты, Лиззи, последи за ними. Да не увлекайся этим, – она указала на книгу.
– Ты куда-то уходишь? – спросила дочка.
Анна посмотрела в пьянящие глаза незнакомца и молча кивнула…
День заручился поддержкой нагого солнца и верхом поскакал по улицам седого города. Анна наливала чёрный чай в кружку мужа и доверчиво улыбалась господину в белом пиджаке.
– Почему ты позвала меня? – поинтересовался он, делая первый глоток.
– Хочу показать и себе тоже, что значит быть немного не одинокой.
– То есть ты эгоистка?
– Поневоле, – кивнула она.
– Где твой муж?
Анна пожала красивыми загорелыми плечами.
– Он может появиться раз в неделю, в две, три… А когда-нибудь возьмёт и не появится вовсе.
– В чём дело?
– Он обожает детей и ненавидит меня. Если он и появляется, то только ради них.
– Я не понимаю…
– Он меня не любит! – почти вскрикнула женщина, ударив кулаком по столу. Чай прыснул вон из большой кружки. Но она как будто этого не заметила и продолжала говорить. – Женился от безысходности, потому что его заставил мой погибший брат. – Анна встала и нервно заходила по кухне. – Одиночество – страшная кара, которая с шумом обрушилась на меня, как крыша чьего-то старого дома. Одиночество – результат абсолютного непонимания, безупречного…
– Как ты сказала? – прерывисто дыша, переспросил он.
– Безупречного… – Анна положила
