взгляды, хихиканье, а затем из ехидных замечаний понял, что им известно всё, о чём они говорили с Наташей в тот вечер, и даже его неловкий поцелуй. Причём знала об этом не только старшая сестра, но и все её подруги. Мало этого, одна из них, самая ехидная и почему-то всегда больше всех над ним насмехавшаяся, Ирина Михайлова, несмотря на предупреждающие знаки старшей Карташовой, вдруг спросила его:
– А когда же ты на свидание-то с Наташкой пойдёшь? Смотри не опоздай, а то как бы кто-нибудь другой не пришёл!
Красный, взъерошенный и возмущённый до глубины души предательством Наташи, готовый вот-вот заплакать, Борис вырвался из кружка злых насмешниц и побежал домой.
Было ещё рано, Анна Николаевна, в последнее время по вечерам в клубе бывавшая редко, удивилась:
– Борис? Ты почему так рано? Что, с Наташей поссорился?
Эта фраза явилась последней каплей, переполнившей терпение мальчишки. Подумал: «Даже и маме уже всё разболтали!» – и довольно грубо ответил:
– Да что вы все привязались ко мне с этой Наташкой? Я её и знать-то не хочу! Что вам от меня нужно? – и быстро раздевшись, лёг в постель, укрылся с головой одеялом и отвернулся к стене.
В душе его клокотал целый ад. В этот момент он ненавидел Наташу Карташову, всех её родственников, её сестру, этих сорок, трещоток-учительниц, себя самого и все эти дурацкие живые картины. И давал себе слово больше никогда ни в каких представлениях не участвовать и ни с какими девчонками не связываться. Под влиянием такого грубого вмешательства посторонних людей в его чувства всю его влюблённость к Наташке как рукой сняло.
Неизвестно, поняла ли состояние своего пасынка мачеха, но, во всяком случае, у неё нашлось достаточно такта и ума, чтобы сделать вид, что она не заметила Бориной грубой выходки, и не приставать к нему с расспросами и утешениями. А он, в душе опасавшийся этих расспросов, был ей за это благодарен.
Неизвестно также, была ли Наташа в условленное время на назначенном месте свидания, но, когда она через несколько дней пришла к Алёшкиным с каким-то явно надуманным поручением от своей сестры к Анне Николаевне, Борис встретил её более чем равнодушно и сделал вид, что совсем не понимает её выразительных взглядов, приглашавших мальчика оторваться от наклеивания марок, которым он, кажется, был увлечён свыше всякой меры, и выйти с ней на улицу. Затевать с ним какие-либо объяснения в присутствии находившейся здесь же его матери она всё-таки не решилась.
Итак, этот роман, вспыхнув в Борином сердце, как электрическая искра, с такою же быстротой и погас.
В дальнейшем Наташка не раз пыталась привлечь внимание строптивого поклонника и даже при некоторых более или менее удобных обстоятельствах начинала с ним разговор на эту тему, но Боря, категорически отказываясь проводить её куда бы то ни было, делал тупое лицо и совершенно не понимал никаких намёков.
Помогли ему избавиться от этой внезапной болезни и другие обстоятельства,
