четырёх постов за ночь (а они в это время года были ещё короткими), каждой смене нужно было простоять один раз. Ну а самому командиру предстояло, по существу, быть начеку всю ночь.
Но, наконец, рассвело, и от командира прибежал связной с приказанием распустить бойцов по домам. В Шкотово прибыла рота красноармейцев, они уже направились вслед за хунхузами, и надобности в охране шкотовских объектов отпала.
Получив такое приказание, Алёшкин собрал свою группу, построил их. Нужно сказать, что девушки представляли из себя довольно жалкое зрелище – в мокрых перепачканных платьях, босиком: туфли, в которых они пришли в клуб, им, находясь на посту, пришлось снять, так как от росы они бы совершенно испортились, а они были, конечно, единственные. Так учительницы и стояли в строю, держа в одной руке винтовку, а в другой туфли. Поблагодарив всех за несение службы, командир, пришедший проститься с группой, искренне пожалел девушек и посоветовал им пока по вечерам надевать более практичную обувь.
– Ведь сейчас, когда созревает мак и на заимках китайцы начинают собирать опий, налёты хунхузов участятся, станут чаще и тревоги. ЧОНовцам нужно всегда быть наготове.
Предостережение командира имело успех. С этих пор все, приходя в клуб, кроме винтовок, приносили с собой и подходящую обувь и, кроме платьев, надевали какие-нибудь тёмные жакеты. Правда, таких тревог было ещё две, да и при них девушек-ЧОНовцев оставляли в клубе – в резерве.
В первых числах сентября вся Советская Россия, в том числе, конечно, и Шкотово, праздновали очередную годовщину МЮДа, то есть Международного юношеского дня. Комсомольцы наметили в этот день провести торжественное собрание в клубе, сделать доклад, попеть революционные песни и поставить какую-нибудь пьесу, но так как подходящей пьесы не нашлось, да и времени на подготовку оставалось мало, решили закончить вечер танцами и играми. Встал вопрос о докладчике. Алёшкин предложил сделать доклад кому-нибудь из учителей, но те сговорились, и чтобы отомстить Борису за те «унижения», которым им пришлось подвергнуться во время описанной нами тревоги, потребовали, чтобы докладчиком был именно он. Причём они ссылались на то, что скоро должны разъехаться по своим сёлам и, мол, комсомольцам Шкотово надо самим приучаться делать доклады.
Никогда до сих пор Борису Алёшкину не приходилось делать докладов, да ещё в клубе, куда соберутся и учителя, и служащие, да почти вся молодёжь села. Но сколько он ни отказывался, большинством голосов на собрании доклад поручили сделать ему. Даже его самые близкие друзья голосовали за него: боясь, как бы не пришлось делать доклад кому-нибудь из них, конечно, с радостью поддержали предложение учительниц.
Боря умел довольно хорошо рассказывать содержание прочитанного им в книгах, всегда толково отвечал на уроках, но докладов ему делать не приходилось, он даже не знал, как взяться за подготовку к нему. А времени оставалось очень мало – всего три дня. Пересилив гордость, поймав как-то в клубе уже готовившуюся к отъезду Милку Пашкевич, Борис попросил её помочь подготовиться к докладу.
