должны были покинуть обитель.
Мужчинам запрещалось поступать в монастырь до тридцатилетнего возраста; монахам вменялось в обязанность исповедоваться и причащаться по крайней мере четыре раза в год (как можно регламентировать такие вещи!); во всех монастырях вводился обязательный труд, а монахам запрещалось посещать женские монастыри и даже частные дома. Монахиням, с другой стороны, запрещалось давать окончательные обеты до пятидесятилетнего возраста! Монахам было запрещено заниматься летописанием, хотя первые летописцы нашей истории – это монахи. Без них мы и себя бы не знали.
В 1723 году даже вышел нелепый указ все «убылые» места в монастырях замещать исключительно отставными военными, но вскоре его отменили.
Не видевший никакой практической пользы в монашестве Феофан (Прокопович) издавал указы, например, о «всуе жегомых церковных свечах». Петр не мог разглядеть, что монах – это как бы жертва Богу от всего общества, ходатай и молитвенник за страну и мирян в ней. Царь не видел, что монастыри – это кусочки Неба на земле, способные рождать нового человека, заряжать его созидательной творческой энергией; что, надышавшись воздухом монастыря, человек возвращается в мир и становится лучшим гражданином, лучшим семьянином, верным и принципиальным в своих поступках и мыслях, – и такие люди уже превращаются в опору для трона и государства.
Ведомый заемным протестантским духом, Петр ударяет по монастырям, не понимая и не чувствуя, что ударяет по корневой основе России, что лишает страну живительной силы, созидательной энергии, что упрощает и убивает ее. Он не осознавал, что закладывает мину, которая, взорвавшись, разнесет страну.
Другой указ духовной революции Петра обязывал всех подданных империи ходить в храм в воскресенье, к вечерне, заутрене и литургии. Ходить к литургии в воскресенье очень даже нужно, только «невольник не богомольник»! Здесь не должно быть принуждения. Принуждением извращалось важнейшее условие жизни с Богом – свобода!
Георгий Флоровский писал о «Духовном регламенте»: «По форме и по изложению «Регламент» всего менее регламент. Это «рассуждение», а не уложение. …«Регламент» есть в сущности политический памфлет. В нем обличений и критики больше, чем прямых и положительных постановлений. Это больше, чем закон. Это манифест и декларация новой жизни. И с намерением под таким памфлетом и почти сатирой отбирались и требовались подписи у духовных властей и чинов, – и притом в порядке служебной покорности и политической благонадежности. Это было требование признать и принять новую программу жизни, – признать новый порядок вещей и принять новое мировоззрение. Это было требование внутреннего перелома и приспособления…»[3]
Церковной реформой Петра довершался слом России. В народном сознании поселялась как бы раздвоенность, расколотость. До конца народ и Церковь эту Русскую Реформацию не приняли, но на протесты
Протоиерей Георгий Флоровский. Пути русского богословия.
