и двухэтажные, но мало. Сделав два круга над городом, я заметил, что народу на улицы высыпало множество – у моего самолёта были тактические знаки другой страны, – но меня это не волновало.
В стороне от города я заметил полосу у посадки, деревянный ангар, ветряк и даже самолёт. Сблизившись, сделал из любопытства несколько кругов на одной высоте, изучая это нечто из тонких реек и перкаля. И оно летает?! Это чудо. Из здания у ангара также высыпало порядочно народу, руками махали. Однако совершать там посадку я не стал, а отлетев, сел на дорогу.
Я уже отошёл от того, что меня кинула бывшая команда, злость улеглась, но чувство предательства (по-другому я это не назову и называть отказываюсь) ещё не прошло. Эх, не те люди пошли, не те. И ведь я знал, что ко мне в команду направляют только отличников боевой и политической подготовки, не то чтобы фанатиков, но близко, но никогда не придавал этому значения. Моё дело – командовать, а душами моряков заведовал комиссар. Вот он и насоветовал, промыл мозги. Если бы он с нами был, они ушли бы на следующий же день, а не ждали четыре дня, готовя бунт.
Я ведь видел их перешёптывания, да не до того мне было, всё Марину пытался вернуть, пока не понял, что всё, шансов нет. А тут ещё это навалилось, ну и вспылил. Вообще, я иногда бываю вспыльчив, но чтобы довести до такой ситуации, меня хорошенько завести нужно, и у краснофлотцев это получилось. Ладно, фиг с ними. Я чуть меньше года с ними воевал, по сути даже меньше, но всё равно успел привязаться, так что всё это, конечно, неприятно, но перетерпим. Время лечит.
Да пошли они! А зацепила меня всё-таки ситуация, всё никак не могу выкинуть её из головы.
Дорогу я выбрал не главную, что вела к городу, а небольшую тропинку в трёх километрах от окраин, рядом с железнодорожными путями. Там как раз проходил воинский эшелон. Точно воинский: солдат в открытых дверях теплушек рассмотрел, да и они меня видели, махали руками и фуражками. Непривычно видеть, что и простой солдат тут фуражку носит. Пехота, похоже. Царица полей.
Форму командира Красного флота я снял ещё в первый день, когда своих моряков с ситуацией знакомил. Они потом два дня в себя приходили, многие семьи свои вспоминали, знали, что уже не вернутся. Позже я переоделся в красноармейскую форму, и сейчас она на мне была. На голове – пилотка, кепку я убрал, только звёздочку вынул. Вот и сейчас я был в этой форме, на ногах – ботинки с обмотками. Это всё то, что было мне по размеру, так что менять не стал.
Когда эшелон прошёл, я осмотрелся и убрал самолёт в Хранилище, заправлю позже. Я специально выбрал такое место для посадки, где небольшая возвышенность скрыла меня от окраин Смоленска, так что если и были свидетели пропажи самолёта, то мизер. Осмотрев себя, я уверенно снял кобуру с наганом, оставив штык-нож от СВТ и фляжку (привык к ним), кобуру в Хранилище убрал, поправил ремень, сгоняя складки назад, и уверенно направился к Смоленску. Потом вспомнил о коне, на котором передвигался бывший хозяин этого тела, и, достав его, вскочил
