письмо до кофе.
– Ма, я в гостиной. Иди сюда, давай вместе выпьем кофе, – отозвался он, скрывая изо всех сил свое разочарование, даже раздражение.
Мать ходила по дому на цыпочках, тонкая как соломинка; с ее лица не сходило выражение тревоги. Вот она принесла поднос, присела возле пианино на краешек крутящегося стула и налила кофе.
– Спасибо, Мису, – поблагодарил он, назвав ее как в детстве.
Мать выглядела элегантно даже в своем стареньком твидовом костюме.
– Все хорошо, не волнуйся, – заверил он. – У меня ничего не болит. Вот, потрогай. – Она нерешительно дотронулась до его щеки, а его захлестнула новая волна раздражения.
Она робко покачала головой, не зная, что ответить. Прежде она так гордилась сыном. Теперь же его травмы, казалось, принесли с собой ощущение некой стыдной семейной тайны.
Все долгие месяцы, проведенные в госпитале, он мечтал, что когда-нибудь окажется вот тут, на этом диване, в этом доме в Сент-Брайвелсе, крошечной деревушке на границе Уэльса и Глостершира. В поезде, который вез его из Чепстоу в Броксвейр, он был полон решимости порадовать мать после всех этих горестных месяцев. Пока что он не станет говорить ей ни о своем желании вернуться в авиацию, ни о погибших друзьях. Пускай она будет счастлива хоть несколько дней. Ну, может, через пару недель он сообщит ей за бокалом вина о предательстве Аннабел.
Со станции он ехал на такси. Река Уай сверкала под весенним солнцем, по ней плыла вереница лебедей, гордых и прекрасных. На другом берегу пасся табун валлийских пони, на крупе одного пристроился воробей.
Дом попросил таксиста остановиться, сказал, что хочет полюбоваться видом. А на самом деле ему стало трудно дышать. Уже привычное ощущение удушья настигло его внезапно, словно выпрыгнувший из темноты хищный зверь. Сердце бешено колотилось, ладони взмокли. Но все это пройдет. Он постучал сигаретой о пачку и сел на траву, стараясь справиться с дыханием и думать только о хорошем.
– Как тут красиво, – проговорил он наконец, когда приступ прошел.
– Подходящее утро для возвращения домой, сэр, – заметил таксист, твердо глядя перед собой. – Поехали дальше?
– Угу. Поехали.
Вот машина одолела крутой подъем. Справа в поле бродили черные валлийские коровы. Возле редких домов ярко пестрели крокусы и примулы. Скоро он увидит мать.
К ферме Вудли вела длинная грунтовая дорога с глубокими колеями. Вдали, подобно изнанке раковины, сверкал эстуарий реки Северн. А вот и сама ферма. На глаза Дома навернулись непрошеные слезы. Прелестный беленый дом, где двадцать пять лет назад поселились родители, когда отец стал хирургом. Приземистый, ничем не примечательный, за исключением больших окон на южной стороне, он стоял особняком среди полей, открытый всем ветрам. За ним начинался небольшой перелесок, где Дом и его сестра Фрейя играли когда-то в ковбоев и индейцев. А вон там, на втором этаже, возле третьего окна справа, Дом появился на свет.
Шины
