быть сама Алевтина, а вовсе не они. Усекла?
– Да… – ответила я с сильным сомнением. Ну уж меня и ее точно не возьмут. Других не-красавиц – не знаю.
Из двери вышла та же самая девушка, секретарь приемной комиссии.
– Сюда подойдите! – закричала она слабым, непоставленным голосом, и кто-то из абитуриентов гаркнул: «Народ! Собрались!»
Девушка стала просматривать листочки и с каждого называть по одной лишь фамилии.
– Сколько человек на курсе? Сколько взяли? – заволновался кто-то. – Что, вообще никого не взяли?
– Сегодня пятерых только, – строго ответила ему девушка, – и не взяли, а на экзамен. Еще надо ректору показаться, всей приемной комиссии. Завтра еще сто пятьдесят человек слушать будут, едут и едут… Так…
Маленькая решительная Алина схватила меня за руку и просто подтащила ближе.
– Голованов… Савельев… Иващенко… Ковтун… Кудрянова, нет, Кудряшова.
– Да! – закричала Аля. – Да! – запрыгала и захохотала она. И встревоженно посмотрела на меня: – Что? А ты как?
– Я прошла… – ответила я, не веря своим ушам. – Прошла! Да! Я тоже прошла!
Вот тебе и «до свидания!»! Вот тебе и не попросили спеть!
Мы пошли с Алей гулять по Москве, из ближайшего автомата я позвонила маме – нам как раз месяц назад, после пяти лет неудобной жизни без телефона, его поставили. Мама обрадовалась. Она приняла мое решение, уже давно смирилась и была теперь за меня и за то, чтобы у меня в театре все получилось по максимуму.
– Я знала, дочка. Ты умница и красавица, – сказала мама.
– Мам, я с очень хорошей девушкой познакомилась, с Украины, – сказала я.
– Так приезжай с ней, я вас покормлю.
Но ехать к нам Аля постеснялась, приехала потом только, через два года, когда мы уже стали самыми лучшими подружками и когда столько воды утекло – отовсюду, изо всех щелей…
Из отпуска я вернулась в театр другим человеком. Я теперь – студентка Щепкинского! И меня приняла на свой курс сама Осовицкая, мне есть чем гордиться. Конечно, можно вылететь и в первый год, нас уже предупредили опытные люди – половина курса меняется к окончанию учебы. Но я не собиралась вылетать, я никогда и ниоткуда не вылетала, я отличница, ответственная, собранная, отчего бы мне вылететь с курса. Нет, я буду хорошо учиться.
– Ну что, как? – спросила меня Тася дня через два после нашего выхода на работу.
До того она о чем-то шепталась с монтировщиками, с которыми дружила, и всё переглядывалась с Никитой Арсентьевичем. Точнее, заглядывалась на него, а он хмыкал и то отворачивался, то начинал напевать что-нибудь неприличное. Наверно, я пропустила какие-то события, но теперь я была уже мыслями далеко.
– Все хорошо, – ответила я.
– Не поступила? Ничего, в следующем году поступишь.
– Почему не поступила? – засмеялась я. – Поступила.
– Куда, в кулёк?
Все,
