ты не волнуйся. Оля завтра не пойдет в школу.
– Почему? – сердце замирает от дурного предчувствия. – Что случилось?
– Ничего страшного. Просто ангина. Но будет лучше, если дочка останется у меня.
Глава 3
По телу пробегает неприятная дрожь. Тревога сжимает горло.
– Островский, что ты натворил? – пугающая злость в моем голосе выходит наружу.
– Я то же самое могу спросить у тебя. Дочь сказала, что она еще дома чувствовала себя плохо, – спокойно отвечает Паша.
Я замираю, недоверчиво глядя на телефон.
Лелька ничего мне не говорила. Весь день вела себя как обычно. Неужели она боялась, что если я увижу ее состояние, то не пущу на выходные к отцу? Хотя… я бы именно так и поступила!
– Хорошо, привози ее домой.
– Нет. Она остается у меня. Уже был врач, назначил ей лекарства и постельный режим.
Давящее чувство поселяется в груди. Растираю грудь, которая так и саднит странной болью. Мне совсем не нравится, что Лелька там больная с ним. А не со мной. Может, это какая-то родительская ревность, когда отдаешь своего ребенка?
– Боже, Островский. Это все из-за тебя! На дворе декабрь, а ты ее мороженым кормил – вот и результат! – ругаюсь в трубку.
Понимаю, что сама виновата. Была так занята собой, что не заметила состояние дочери. Но мне хочется с кем-то разделить эту вину, а Паша просто идеально подходит.
– Она ела его не на улице, а в помещении, и не говорила, что у нее горло болит. А сегодня проснулась вялая, не ест и все время лежит. Я померил температуру, оказалось тридцать восемь и пять. Так что я сразу вызвал врача.
Я тру виски. Конечно, он же не мог понять, что у нее что-то болит. Он же с ней не жил никогда. И Лелька молодец, с больным горлом есть мороженое! Никакой ответственности у девчонки.
Я снова растираю грудь. Колющая боль потихоньку проходит.
– Привези ее домой. Я за ней присмотрю. Больничный возьму, – говорю уже спокойнее.
В трубке виснет тишина.
Тягучая и пугающая. Что там еще решил придумать Островский? Он не имеет права отказывать мне! Это все-таки мой ребенок.
– Хорошо. Бери больничный, – соглашается он после паузы. И тут же ставит мне ультиматум: – Но дочь никуда не поедет, пока не выздоровеет. Тебе самой придется приехать, если хочешь, конечно. У меня дома достаточно места и для тебя.
По коже вновь пробегает дрожь. Импульсы отдаются в каждой клеточке тела. Низ живота наливается тяжестью.
Я и Паша вновь в одном доме…
Это очень опасно. Я только-только начала учиться жить без него, строить отношения с другим мужчиной…
Но он прав. Если дочь больна, то нет смысла таскать ее по улице.
– Хорошо, говори адрес, – я устало вздыхаю.
Островский вновь держит паузу.
– Я сам заеду за тобой, – говорит сухим тоном.
Меня снова кидает
