мужчиной.
Я приложила пальцы к его вискам, передавая картинку, в которой мы кружимся по гостиной в настоящем вальсе. Мы смотрелись великолепно, и я сама на ней зависла дольше, чем требовалось. Пришлось прикусить щёку до крови, чтобы прийти в себя.
Дальше я старалась не отвлекаться. Рисовала сказочный вечер, не отступая ни на пункт от своих фантазий, но долго на них не задерживаясь. Этому мужчине я открыла то, что не открывала никому другому. Я проявила слабость и показала ему свою мечту об идеальном свидании.
Не знаю, что на меня нашло, но в конце мы долго целовались у двери лифта, и я шепнула ему: «Как жаль, что мечты сбываются редко, я бы хотела провести с тобой много подобных вечеров». И ушла.
То есть оторвала пальцы от висков Платона и перестала транслировать вслух установки.
Он не шевелился и выглядел таким безмятежным, что я не только поставила ему засос на шее при помощи приспособления, но и прикоснулась своими губами к его. От этого невинного поцелуя меня прострелило разрядом нервных импульсов, кинуло в жар и на глазах выступили слёзы. Вскочила на ноги, как ошпаренная, утёрла мокрые щёки и пошла в холл за сумкой. Не время раскисать, Полина! Надо дело делать. Раскрыла её и принялась надевать костюм воровки: нацепила брошь и активировала комбинезон, приделала к подошвам наклейки, обтянула пальцы перчатками и включила поисковую линзу, опустив её с капюшона на правый глаз.
Искать ключи от дока долго не пришлось – Платон бросил их на тумбочке у кровати в спальне. Ну нельзя быть таким легкомысленным! Нельзя! Сняла слепки с пластиковой связки и открыла окно. Выбираться решила прямо отсюда. У меня не было сил смотреть на распластанное тело красивого землянина и выбираться на крышу из гостиной.
Высота такая, что вниз даже смотреть страшно. Ещё и ветер задувает. Я надвинула ниже капюшон, поправила линзу и запрыгнула на раму – в строениях Энгина нет ни подоконников, ни карнизов. Ухватилась перчатками за верхний край и, подтянувшись, закинула ногу на стену – подошва плотно прилипла к внешнему покрытию, и я перехватилась руками. Куда там до меня человеку-пауку! Полезла по стене, как будто всю жизнь только этим и занималась. О высоте не думала. Перебирала руками и ногами, отсчитывая ритм, но, оказавшись на крыше, всё же с облегчением выдохнула. Ненавижу высоту!
Нажала крошечный пульт стелтинга, и он проявился метрах в пяти от меня. Добежала, забралась на сиденье и пустила машину в полёт к седьмому доку. Летела над всеми трассами, активировав автопилот, поэтому у меня появилось время для рефлексии, и я им воспользовалась – позволила себе всхлипнуть в голос.
Ну за что?! За что мне всё это?! Я ведь за земную жизнь никому ничего плохого не сделала!
А может… это наказание за праведность, которой я так гордилась? Ведь я всегда осуждала коллег за то, что они получали роли нечестными способами. На тех, кто ложился в постель с режиссёром ради съемок, смотрела свысока. А сама теперь далеко не праведница и без ролей. Наверное, да. За это и расплачиваюсь.
