Обескураженная и разочарованная, я отошла от доски. Девочка была теплой и настоящей – не такой, как другие. Я была бы счастлива видеть ее фотографию на стене среди прочих.
– Смотрите, кто вернулся.
Вздрогнув при звуке этого глубокого голоса, от неожиданности я вскочила, выронив фотографию на пол. Не понимая, в чем дело, и все еще не придя в себя, я обернулась.
Какой-то парень, высокий и худощавый, стоял в дверях. Карие глаза, почти скрытые копной каштановых волос, смотрели на меня. На лице – озорная гримаса. Чутье подсказало, что этот парень – мой брат. Мы похожи. Значит, это Скотт. Мы с ним разнояйцевые близнецы. Так, по крайней мере, мама объяснила мне, когда мы ехали домой.
Слегка откинув назад голову, он с любопытством смотрел на меня.
– Тебе не надоело парить всем мозги? Может, расколешься и посвятишь меня во все свои дела?
Пихнув ногой фотографию под кровать, я провела вдруг ставшими липкими ладонями по бедрам.
– Что… О чем ты?
Пройдя в комнату, Скотт остановился в паре метров от меня. Мы были с ним одного роста.
– Ну и где же ты все-таки была, Сэм?
– Не знаю.
– Не знаешь? – Он рассмеялся, и вокруг его глаз собрались морщинки. – Может, уже хватит? Лучше скажи, что вы с Касси затеяли на этот раз?
– Касси пропала, – чуть слышно пробормотала я, уставив глаза в пол. Ведь она была не похожа на ту девушку, фотографию которой показывал мне помощник шерифа. Наклонившись, я вытащила из-под кровати снимок.
– Это Касси, так?
Сосредоточенно нахмурившись, брат посмотрел на фото.
– Ну да, это Касси.
Быстрым движением я положила фотографию на прикроватный столик.
– Я не знаю, где она.
– На этот счет у меня есть кое-какие соображения.
Интересно. Я быстро повернулась к нему.
– И что же это за соображения?
Скотт плюхнулся на мою кровать и лениво потянулся.
– Да все, блин, очень просто. Ты, наверное, ее грохнула, а тело куда-то заныкала. – Он рассмеялся. – Это мое главное соображение.
Кровь отхлынула от моего лица, я почувствовала удушье.
Улыбка Скотта исчезла, когда он взглянул на меня.
– Сэм, да что ты, старуха, да я же просто прикалывался.
– Ой, – простонала я.
Сладкое облегчение от этих его слов мгновенно охватило меня; сев на край кровати, я уставилась на свои обломанные ногти. В одно мгновение все в комнате стало серым и белым. Единственным оставшимся цветом был красный – живой, трепещущий красный цвет под моими ногтями.
Слабое хныканье – кто-то плакал.
Скотт схватил меня за руку.
– Послушай, ты в порядке?
Я заморгала – видение и звуки исчезли. Спрятав ладони,
