брови, осведомился посланник.
Его явно не впечатлила неуклюжая попытка соблазнения.
– Айрис исполнилось двадцать, уважаемый хаар-син, а Джил – восемнадцать, но её магический дар проявился с рождения.
– Подойди, дитя, – попугаистый павлин (или павлинистый попугай?) поманил меня пальцем, перечеркнув этим жестом все представления об изысканных манерах аристократов.
Один из сопровождающих вытащил откуда-то из-за трона роскошный серебряный ларец, усыпанный сияющими драгоценными камнями. Посланник откинул крышку – на сиреневом бархате лежал невзрачный серый булыжник, правда, очень крупный, размером с дыньку.
– Положи руку на Проявитель силы.
Я послушалась. Пару секунд ничего не происходило, а затем камень засиял так ярко, что пришлось зажмуриться.
– Эта девица немедленно отправится во дворец Тёмного императора, – постановил павлин, довольно сверкая глазами, – Собирай вещи, Айрис Шамье. Рогон, проследи, чтобы никуда не делась.
В мою сторону шагнул мужчина из свиты посланника.
Сбежала, называется… Что теперь делать-то? Дадут ли эти люди взять с собой Сягура? Далила смотрела на мои мучения со снисходительной ухмылочкой – вот ведь зараза! Получила своё, к тому же бесплатно. А её дочурка не скрывала жгучую зависть – видно, во дворец так хочется, что аж зубы сводит… Вот и отправлялась бы туда вместо меня!
– Поспеши, дитя, – прервал шквал мыслей павлин, – Я сей же час переправлю тебя куда следует. В чём дело? – в противный голос добавилось раздражение, потому что я не шевелилась, – Рогон, помоги ей. А ты, Джил Шамье, положи-ка руку на Проявитель силы. Второй раз вряд ли повезёт, но проверить надо.
***
– Я и сама могу идти, – заметила спокойно, и охранник сразу отпустил мой локоть, – Вы будете смотреть, как я переодеваюсь?
– Прикроетесь ширмочкой, лотта Шамье, – невозмутимо ответствовал мужчина.
– Ну, пожалуйста, постойте рядом с комнатой. Я быстренько, правда!
– Не положено, лотта Шамье.
– Ну почему? Куда я денусь?
– Не могу знать. Я выполняю приказ.
Солдафон какой-то!
– Я клянусь, что никуда не сбегу!
– Клятвы – удел благородных, лотта Шамье. У неблагородных нет чести, нет и клятв.
Что это он такое несёт? По местным понятиям выходцы из низших сословий – сплошь нравственные уроды?
– А вы, Рогон, из благородных или нет?
– Я рядовой императорской гвардии, а благородные не служат рядовыми, – недовольно буркнул мужчина.
– Значит, у вас нет чести? – продолжила допрос.
Рогон метнул в меня злой взгляд. Как остро отточенным сюрикеном одарил.
– Я не из благородных, но я военный, а у военных есть честь. К чему вы ведёте, лотта Шамье?
– К тому, что честь есть
