так точно! Дух водошный, как есть он.
– Значит, двое, – пробормотал Маршал.
А на очередной вопросительный взгляд Волошина бросил:
– Заканчивайте. Пусть урядник с господином писарем соберут в общей избе мужиков и попа, эту даму тоже туда, – он кивнул на Анисью, – а вы упакуйте посуду, остатки еды и питья и выходите – мы с вами собаку выгуляем. Дом запереть.
Писарь с урядником собрались в секунду – видно, соседство с таким количеством мертвецов им тоже радости не доставляло. Не дожидаясь, пока следователь закончит с посудой, Константин Павлович вернулся на двор, склонился над убитым Боровниным. Молодой человек лежал на животе, головой к воротам. Видимо, пытался сбежать, но злодеи настигли. Сбоку на спине вокруг прорехи на красной полинялой рубахе расползлось темное пятно. Маршал задрал рубаху – удар один, видимо, точно в печень. Перевернул тело на спину, посмотрел на молодое, почти юное лицо: мокрые от снега волосы смерзлись в сосульки, над верхней губой мягкие усы, почти пух. Пожалуй, двадцать в записях надо исправить лет на восемнадцать, а то и того меньше. Кулаки сжаты, костяшки побелели. Из правого торчал какой-то кусок темной материи. Константин Павлович с трудом разжал заиндевевшие пальцы, вытянул обрывок ткани – рубашечный карман.
– Треф, ко мне!
Пес радостно сорвался с места, подбежал к хозяину, завилял хвостом. Маршал сунул ему под нос свою находку:
– Ищи, мой хороший. Ищи.
Треф с готовностью прилип к земле черным носом, забороздил порошу, закружил, петляя, по двору, обежал лежащего покойника, потыкался в ворота конюшни, поскреб доски, но вернулся к крыльцу, понюхал воздух, ступеньки, уселся у нижней, чихнул и радостно рявкнул.
– Ну-ка, что здесь?
Константин Павлович аккуратно смахнул свежий слой снега, вытащил промокший окурок, протянул вышедшим из дома Волошину и Анисье.
– Хозяева курили?
– Упаси бог, – осенила себя баба. – Это ж расход какой. Осип Матвеич прижимистый был, царствие небесное. Выпивать и то не на свои старался.
Маршал поднес промокший окурок к глазам – лафермовский «Зефир» № 100, недешево. Бережно спрятал находку в портсигар, широкими шагами пересек просторный двор, дернул ворота конюшни, которые Треф минутой раньше пытался открыть. Прямо за плечом его ахнула Анисья и запричитала в голос:
– Ой, батюшки святы! Лошадей! Лошадей увели, анчихристы! И сани, сани новые, железом подбитые! Да что ж это делается, Осип Матвеич? Ох, глазоньки твои ясныя хучь не видят, какая беззакония тут творится!
Константин Павлович обернулся к голосящей бабе, крепко тряхнул ее за плечи. Та испуганно ойкнула, но замолчала – только широко хлопала на сердитого барина белесыми ресницами и беззвучно разевала рот.
– Сколько было лошадей? Какой масти? Сани какие?
Пока Анисья перечисляла все достоинства двух уведенных убийцами лошадей и подводы, Константин Павлович следил
