trong>
Много часов Берни пролежал под холмом без сознания.
Британский батальон доставили на фронт два дня назад, люди тряслись по голой кастильской равнине на старом дребезжащем поезде, а до линии фронта шагали среди ночи пешком. В батальоне служили несколько стариков, ветеранов Первой мировой, но большинство солдат были парни-работяги, не прошедшие подготовки даже в учебном войсковом корпусе, а этот опыт Берни и кое-кто из ребят, окончивших частные школы, приобрели. Даже здесь, на войне, люди из низов оказывались в менее выгодных условиях.
Республиканцы занимали выгодную позицию на вершине холма, бугристый склон которого, засаженный оливковыми деревьями, круто спускался в долину реки Харамы. Вдали серым пятном виднелся Мадрид – город, с восстания генералов прошлым летом державший осаду фашистов. Мадрид, где была Барбара.
Армия Франко уже перешла реку. В ее состав входили марокканские колониальные войска, умело использовавшие в качестве укрытия любую яму в земле, камень или бугор. Батальон должен был закрепиться для защиты холма. Солдат вооружили старыми винтовками; патронов не хватало, и многие не срабатывали. Раздали французские стальные шлемы времен Первой мировой. Старики говорили, что от пуль они не защищают.
Несмотря на яростную пальбу батальона, марокканцы с наступлением утра постепенно продвигались вверх по холму в своих серых пончо, будто сотни смертоносных безмолвных тюков; появлялись и исчезали среди оливковых деревьев, подкрадывались ближе и ближе. Начался артобстрел с позиций фашистов, и желтая земля, к ужасу неопытных бойцов батальона, взорвалась огромными фонтанами. К полудню дали приказ отступать. Все превратилось в хаос. На бегу Берни видел, что земля между оливами усеяна книгами, которые повыбрасывали из вещмешков солдаты: поэтическими сборниками, учебниками по основам марксизма и порнографией с мадридских развалов.
В ту ночь выжившие в изнеможении сидели на утопленной глубоко в землю дороге, которая прорезала плато. Не было никаких известий о том, как шло сражение на других участках фронта. От дикой усталости Берни заснул.
Утром русский командир штаба приказал остаткам батальона снова идти в наступление. Берни увидел, как капитан Уинтрингем заспорил с ним, их головы четко вырисовывались на фоне холодного неба, которое восходящее солнце превращало из лилово-розового в голубое. Солдаты были измотаны, их сильно убыло в числе. Марокканцы к тому времени окопались и привезли пулеметы. Однако русский был непреклонен, лицо каменное.
Людям приказали построиться в шеренгу и прижаться к высокому краю дороги. На заре фашисты снова начали обстрел, и грохот уже стоял оглушительный: трещали винтовки, стрекотали пулеметы. Берни ждал приказа и от изнеможения ни о чем не думал. Слова «на кой черт, на кой черт» стучали в голове, как метроном. Одни солдаты настолько обессилели, что тупо смотрели пустыми глазами прямо перед собой, неспособные даже бояться, другие тряслись от страха.
Уинтрингем пошел в атаку первым и почти сразу упал, сраженный выстрелом в ногу. Берни дернулся и задрожал, когда вокруг завизжали пули и люди, с которыми он проходил подготовку, стали валиться кто с криком, кто с тихим печальным вздохом. Берни продвинулся вперед на сотню ярдов, когда постоянное желание упасть и обнять землю стало непреодолимым. Он бросился под укрытие старого оливкового дерева, залег и прижался к толстому корявому стволу; пули свистели вокруг, трещали выстрелы. Берни смотрел на тела своих товарищей, их кровь просачивалась в светлую землю и окрашивала ее черным. Сжавшись, он пытался слиться с землей.
Ближе к полудню стрельба утихла, хотя Берни слышал, что дальше вдоль линии фронта она продолжается. Справа он увидел высокий крутой холм, покрытый жесткой, как щетина, сухой травой, и решил рвануть туда. Берни встал и побежал, сгибаясь едва ли не пополам, и почти достиг цели, когда раздался выстрел и он ощутил жалящий удар в правое бедро. Он крутанулся на месте, упал. Лежал и чувствовал, как кровь течет по ноге, но не смел взглянуть. Упираясь локтями и работая здоровой ногой, Берни пополз под прикрытие холма, старая рана напоминала о себе болезненными уколами в плечо. Еще одна пуля вспахала землю рядом с ним, но он все-таки сумел добраться до намеченной точки и отключился.
Когда Берни очнулся, день уже клонился к вечеру, становилось прохладнее. Он лежал в длинной тени холма и видел перед собой только несколько футов земли и камней. Сильно хотелось пить. Вокруг было тихо и спокойно, на оливе щебетала какая-то птаха, доносились приглушенные голоса. Говорили по-испански, так что, вероятно, это были фашисты, если только испанские войска не прорвались с севера. Но после того, что произошло на его участке фронта, Берни в это не верилось. Он лежал тихо, под головой вместо подушки – сухая земля, и чувствовал, что правая нога онемела.
То отключаясь, то приходя в сознание, он слышал голоса где-то впереди и слева. Через некоторое время Берни совсем очнулся, голова вдруг прояснилась, жажда стала мучительной.
