он заряжен всегда своим будущим действием.
Волевой человек чувствует в самом себе некую движущую силу; и поэтому ему естественно рассматривать все жизненные вопросы с точки зрения силовой. Жить значит для него бороться и одолевать. Одолеть – значит собирать силы для нового одоления. Борьба не утомляет его. Без борьбы он томится и тоскует; она ему как бы «причитается» в жизни; и если ее нет, то он заменяет ее какими-нибудь внутренними, душевными или духовными заданиями, усилиями и одолениями.
Волевой человек упорядочивает. Но не тем, что приводит в состояние покоя; он упорядочивает движение и в движении. Покой гнетет его. Ему нужен не мыслимый порядок (логика), и не созерцаемый порядок (геометрия), а творимый порядок; и притом – творимый им самим. Ему важно двигать, давать меру, творить форму, распоряжаться и организовывать. Ему нужна власть; и это естественно: потому что он и рожден для власти.
Волевой человек может быть в затруднении и даже в нерешительности. Но это редко длится; а если длится, то это никогда не бывает бесплодно; и пока это длится, ему тяжело, ибо он не умеет ни наслаждаться проблематической нерешительностью, ни укрываться за нею. Волевой человек, если он неумен и морально низок, – упрощает и огрубляет все жизненные проблемы. Но если он умен и нравственно чуток, то всякая жизненная проблема и даже самая сложная – выходит от него в состоянии творчески-спасительной организованности. Это понятно, – потому что нравственность и жизненность суть в глубоком измерении одно и то же.
Но если волевому человеку несвойственно бесплодное колебание, то зато ему в высшей степени естественно и легко держаться однажды избранной линии и выдерживать ее до конца. Это человек не коротких порывов, а долгих поворотов; не просто человек поступков, а человек плана, активной системы, выдержанного строительства. Это не значит, что всякое принятое решение каменеет в его душе, что он становится его послушным механизмом или рабом. Воля и упрямство не одно и то же; только упрямцу свойственна слепая и неразумная настойчивость; тогда как к самой сущности воли относится ее независимость от ее собственных решений. У волевого человека – решение есть продукт воли, а воля остается хозяином решения; тогда как упрямый человек старается поддержать свою слабую волю механически-непоколебимыми решениями и сам незаметно становится их рабом. Поэтому волевой человек властен над своими решениями: он волен всегда сохранить их и пересмотреть их. Но в том решении своем, которое он не пересмотрел и которое он поддерживает, он присутствует всею энергиею своей воли, насыщая его творческою и нередко стремительною динамикою. И эта верность принятому решению не тяжела ему. Это настолько характерно для волевого человека, что можно сказать и обратно: тот не волевой человек, кому несвойственно или кому трудно держаться однажды избранного плана или однажды
