поэты, начиная от Блока, Белого, Вяч. Иванова и кончая постыдными именами современной советчины? Вдумывались ли вы в то мучительное разложение живописного образа, которое началось лет пятьдесят тому назад во Франции, которое достигло своего апогея в бреде Пикассо и медленно отравляло молодое поколение русских живописцев? Всматривались ли вы в современные танцы, где человек выплясывает в ритмах негритянской оргии безвольную растленность своего бессознательного? Что это все – искусство или гниение? Что делается в бессознательном у людей, которые этому предаются и этим наслаждаются? Какие судорожные и отвратительные, кощунственные и сатанинские гримасы вызывают они этим в себе? Не духовный ли это недуг и не душевная ли болезнь?
И то и другое…
Может быть, люди, творящие «современное» искусство, характерное для нашей эпохи, специфически дразнящее и пленяющее «современного» человека с его религиозной мертвостью, с его духовным худосочием, с его нервною развинченностью и чувственной возбужденностью, – может быть, люди, творящие это искусство («модернизм»), сами по себе, в обыденной жизни и не помешаны: и, может быть, их, как обывателей, и нет оснований лечить в доме умалишенных. Но как «творцы» «искусства», – они усвоили себе установку и уклад духовно недугующих и душевно больных людей: и «искусство», создаваемое ими, есть именно душевно больное искусство; и именно потому оно беспомощно бредит на языке больных страстей и бесцензурно извергает сырой материал бессознательного, самочинно поднявшийся кверху. Это есть искусство помешанное, художественно сумасшедшее, но выдающее себя за нормальное и терпимое проявление культуры; более того – за высшее и «пророческое» достижение. Но сумасшествие заразительно: больной или вывихнутый душевный механизм передается от человека к человеку на путях незаметного воспроизведения и непроизвольного подражания (напр., «нервные» подергивания, пляска св. Витта, или всенародное плясовое бешенство в средние века); и если сумасшедший обезвреживается именно диагнозом и изоляцией, – «это болезнь, это опасно, этого не надо воспроизводить!» – то наивно-доверчивое воспринимание сумасшедшего искусства, как «замечательного» и «высшего» «художественного» «достижения», делало и делает его истинным орудием духовного разложения. Это искусство духовно растленное и потому растлевающее…
Выветрилась религиозность и оскудела духовность в бессознательной глубине современного человека. И потому в творчестве его обессилело и исчезло вдохновение. Но люди продолжают нуждаться в искусстве и «делать» его. А вдохновения нет; и вот место его занимается или нечистым опьянением, создающим помешанное «искусство», или рассудочною выдумкою, создающею мертвое, трупное «искусство». Вот почему, когда «современное» «искусство» насыщено, то оно насыщено больною нечистью, тою самою нечистью, которая в политике создала большевизм;
