с социально-практической, включая политику, экономику и организацию церковных дел (это задачи теократии), и с творческой деятельностью в сфере культуры, которую не следует отрывать от религиозно-мистической жизни человека (так называемая теургия – греч. «богоделание»). В теократии главное – это духовная власть, способная организовать социально-политическую жизнь и культуру в подчинении Высшей воле, чтобы создать Царство Божие на земле. А в теургии – воздействие на мир религиозным творчеством, «реализация человеком божественного начала во всей эмпирической, природной действительности, осуществление человеком божественных сил в самом реальном бытии природы» (6, т. III, с. 352). Посредством теософии, теократии и теургии Всеединство должно охватить все стороны человеческой жизни.
Таким Всеединство предстает, если идти к нему «снизу», «изнутри» нашего мира, от тех задач, которые Соловьев поставил на первое место. Этим он, однако, не ограничился, посчитав нужным привлечь также и высший небесный прообраз Всеединства. Тут Соловьев поступил как платоник, решив, что чаемое земное Всеединство нужно прочно укоренить в небесной реальности. Небесное Всеединство он назвал «истинно-сущим», Абсолютом. Это всеохватывающее Единое, высшая идеальная реальность. Она не только трансцендентна, но и имманентна. Она таится в глубинах всякого конкретного сущего, в глубинах души каждого человека.
Откуда мы можем знать, что она есть? Отвечая, Соловьев говорил, что существует непосредственное духовное чувство, «мистическая интуиция», которая с несомненностью приоткрывает нам присутствие Всеединства в нас самих и во всем существующем. Соловьев имел мистический опыт, который он понимал как опыт живого присутствия Всеединого или абсолютной Первореальности. Переживаниям своим он полностью доверял и считал, что такой опыт доступен всем и, вероятно, у всех одинаков, поэтому он не дал никаких описаний того, какие духовные шаги должен проделать тот, кто хотел бы его лично пережить. Он также не дал указаний, как удостовериться в подлинности и чистоте этого опыта, в том, что он правильно осмысливается. Он ограничился указанием на любовь, которая обращена от Абсолюта к множественности сущего и вызывает ответную любовь человека. Эта любовь и должна безошибочно вводить человека на путь познания Абсолюта.
У Соловьева есть еще одна линия рассуждений – метафизическая. Она ведет к нашему миру «сверху», или от Абсолюта. Абсолют пребывает вне и превыше всего существующего, он недоступен для рационального познания. В своей трансцендентности, рассуждал Соловьев, Абсолют является источником «своего другого», которое следует понимать как абсолютное первоначало мира. Через «свое другое» Абсолют становится доступен осмыслению. Абсолют противостоит «своему другому», противополагает его себе и одновременно объединяет его с собой.
«Свое другое» – это еще не наш мир, а его высший замысел, замысел всесовершенного единства многообразия всего существующего,
