что стало с их близкими. Повторяю вопрос. Пожалуйста, скажите, есть ли другие выжившие?
Майк Брасс: Нет.
Помощник детектива: Вы единственный, кто выжил?
Майк Брасс: Да.
Помощник детектива: Как единственный выживший в авиакатастрофе, вы можете объяснить, как вам это удалось? Вы использовали спасательный плот?
Майк Брасс: (Не отвечает.)
Помощник детектива: Нам известно, что накануне полета исполнился год со дня смерти вашей дочери. Вы приступили к работе в стабильном эмоциональном состоянии?
Майк Брасс: (Молчит.) Да.
Помощник детектива: Вы более полутора лет жили и работали на Вити-Леву под именем Чарли Флойда. Почему вы не дали о себе знать в полицию?
Майк Брасс: (Пациент испытал длительный приступ кашля. Ему поставили капельницу с обезболивающим. Пациент закрыл глаза.)
Помощник детектива: За это время пытались ли вы связаться с женой и сыном?
Майк Брасс: (Не отвечает.)
Допрос прерван по просьбе доктора Альбы из-за нестабильного состояния интервьюируемого.
– Это все, – отвечаю я. В животе горит и плавится.
– Значит, катастрофа, – еле слышно говорит Пит. – Остальные не выжили…
Вышло, как все и предполагали. На что было надеяться? Однако все эти годы я не сдавалась, верила и теперь, прочитав черным по белому, ловлю воздух ртом, словно рыба, выброшенная на берег.
– Не может быть. – Нервно сглотнув, Пит продолжает: – Значит Лори… она… ее тело там? В самолете?
Все это время… Мне дурно от мысли о ее трупе, пристегнутом к сиденью.
– Я… я не могу…
Мы оба молчим. Я перечитываю и перечитываю ответы пилота.
– Эрин, я понимаю, тебе тяжело. Знаю, вы с Лори были близки, – вкрадчиво говорит он.
«Да что ты знаешь?» – клокочет у меня внутри. Глаза налились слезами, тяжело дышать…
Вдох. Выдох.
У нас с Лори никого не было. Мамы не стало, когда мне было восемь, а Лори – десять. Рак кишечника. Через десять лет умер от разрыва аневризмы головного мозга папа. Мне проще вспоминать об этом, перечисляя факты. Так легче. Не нужно вновь и вновь испытывать боль, как от удара под дых, когда наш маленький хрупкий мирок шмякнуло о каменную стену утраты и горя. После смерти папы мы несколько месяцев старательно играли во взрослую жизнь. Но это днем. Ночью же мы забирались в кровать Лори и засыпали на одной подушке.
Со временем Лори научилась справляться с горем, перенаправив его силу на паруса карьеры и личной жизни: встретила Пита, вышла замуж. Я горевала по-другому: острое жало потери больно ранило то с одной стороны, то с другой, не давая опомниться. Единственной тихой гаванью оставалась Лори.
Теперь спрятаться негде. Я одна в безбрежном океане тревоги.
Так что кем мы были друг для друга, Пит, ты понятия не имеешь.
Кроме жены и ребенка у Пита есть родители, две сестры, многочисленные дяди и тети, даже бабушки и дедушки живы. Для меня же смерть
