style="font-size:15px;"> – Объяви о спектакле заранее, развесь афиши, начни продавать билеты. Первый сбор и пойдет на приспособления, – посоветовала жена.
– Странная ты женщина! Ведь и на афишу надо деньги. Ведь и афишу без денег не выпустят из типографии. Разве только лесничиха поможет? Вся надежда на лесничиху. В ней какого-то доброго гения нам судьба посылает. Приняла с распростертыми объятиями, накормила, напоила, в мыловаренный этот завод со мной съездила, обещала даже выхлопотать у хозяина завода позволение даром играть там. Завтра к тебе с визитом приедет.
– Ну, вот ее и попроси, чтоб она за тебя поручилась. Боже мой! Неужели не поверят каких-нибудь два десятка досок в долг, два-три куска мебельного ситцу!
– И поверят, так все-таки без наличных денег ничего не поделаешь. Надо хоть красненькую бумажку на руках иметь на мелкие расходы. Слушай, Таня, я заложу костюм Гамлета. Ведь все равно Гамлета нам здесь не играть.
– А много ли тебе за него дадут? Пяти рублей не дадут.
– Ну, как возможно не дать! Все-таки трико шелковое, плис, плащ из драдедама, шпага… Я считаю, там черного плиса на пять-шесть фуражек можно выбрать.
– Ты лучше знакомься скорей со здешними-то жителями. Знакомство все делает. Познакомишься – сейчас и кредит. Тогда, может быть, и занять можно будет у кого-нибудь пятнадцать – двадцать рублей.
– Да где знакомиться-то? Ни клуба, ни какого-либо общественного места. Разве в трактире? Хорошо. Пойду сейчас в трактир.
Котомцев взял шляпу и хотел уходить, но остановился в дверях.
– Вы ели что-нибудь сегодня? – спросил он жену и свояченицу, молоденькую девушку лет восемнадцати, перешивавшую что-то у стола при свете лампы.
– На пятиалтынный булок съели с чаем. Два раза самовар требовали, – отвечала жена.
– Ну, так я вам пришлю сейчас из трактира порцию селянки на сковородке. А я давеча у лесничихи ел. Ужасно радушная хозяйка. И маринованную рыбу на стол поставила, и ветчину, закуски разные, наливок полон стол. Ты знаешь, Суслов у ней в лоск напился, так что мы его и с собой не взяли, когда ездили смотреть мыловаренный завод.
– Пьян, да практичен! Ведь вот о лесничихе он узнал, а не ты. А ты два дня живешь здесь, и не успел еще ни с кем познакомиться. Ужасно ты какой-то вялый и несообщительный, – сказала жена.
– Таня! Что за попреки! Я не нахален – это верно, но где случится, в несообщительности меня обвинять нельзя.
– А для успеха даже нужно нахальство, в особенности в нашем актерском мире. Только нахалы и пользуются успехом. Ну, ступай, ступай в трактир.
Котомцев вышел в коридор и спустился в трактир, находящийся при гостинице. Там, около буфета, за столиком, перед бутылкой водки и остовом какой-то жареной рыбы, сидели резонер Днепровский, коренастый и плотный человек с седой щетиной на голове и несколько бульдогообразным лицом, и простак Безымянцев, мужчина лет тридцати пяти, белобрысый, бесцветный, с рыбьими, как бы оловянными глазами. Одет он был
