расшаркался перед невестой и, дождавшись, пока та снимет перчатки, с жаром поцеловал ее утонченную руку с изумрудным перстнем.
– Кира потерялась по дороге, – небрежно бросила Паша, брезгливо убирая руку под теплую шаль.
– О! Ее нужно непременно найти! – воскликнул Арсений и кликнул Таньку.
– Чего изволите, барин?
– Салоп мой! И шапку бобровую!
– Слушаюсь, барин, сию минуту! – Танька засеменила в гардеробную, а Арсений, взглянув в зеркало, еще немножко подкрутил левый ус.
– Ровно? – игриво поинтересовался у невесты, подняв брови.
– Ровно-то ровно, – кивнула Паша, – вот только не идет вам, хоть убей!
– А я-то думал пофрантить… – расстроился Арсений. – Но раз вам не нравится, то завтра же отправлюсь к цирюльнику и уберу!
– Отправляйтесь. Поверьте мне, будет лучше.
Молодой человек хотел было ответить невесте что-нибудь в том же духе, но в этот момент вернулась Танька с салопом и шапкой и ловко, привычными жестами помогла молодому барину одеться. Уже на пороге Паша шепнула ему:
– А Давида[5] ты ловко в письме приплел, для красноречия!
Глава 2
Без углов
Ученик третьего класса Академической гимназии[6] Матвей Безуглов вышел вместе с ватагой соучеников на школьное крыльцо и закашлялся, вдохнув после душного помещения свежий воздух, тронутый крепким крещенским морозцем. Занятий по случаю праздника в тот день не было, но ребята заходили после богослужения устроить празднество для захворавших и потому не разошедшихся по домам товарищей.
С гимназического крыльца открывался потрясающей красоты вид на покоящуюся во льдах Неву, такие же безжизненные гранитные борта набережных и заиндевелый, тянущийся в распогодившееся ради великого праздника небо шпиль Адмиралтейства на том берегу. Матвей окинул взглядом докуда было видно и глубоко вздохнул. В такой день хотелось обнять весь этот город и радостно засмеяться от того, что он есть.
– Эй ты, Без Углов, чего стоишь? Пошли!
Прозвище ребята образовали от его фамилии. Произносили нарочно раздельно, чтобы было на слух понятно, что не по фамилии назвали, а именно прозвищем. Прозвали за мягкосердечие, считавшееся в их среде качеством отрицательным.
Окликал Витька – розовощекий круглый юноша, бывший заводилой во всех шалостях третьеклассников. Он больше радовался отсутствию занятий, чем празднику и сделанному делу, его молодая энергия требовала выхода, а потому он не терпел остановки и жаждал сейчас же сорваться с места.
– Пошли, – согласился Матвей, торопко и оттого неуклюже спускаясь с заледенелого, припорошенного снежком крыльца. Четверо живших на Васильевском острове – Без Углов и Витька в их числе – повернули в ближайшую линию, а остальная ватага направилась в сторону моста.
– Эх,
Это о Псалтири пророка и царя Давида.
Учащийся третьего класса гимназии соответствовал возрасту четырнадцати лет (
