ребенка обращаются на завоевание и организацию при помощи этого аппарата внешнего мира. И чем меньше ребенок затрачивает постепенно энергии на себя, тем более склонен он ее расходовать вне. За периодом интенсивного самособирания, самостроения наступает период экстенсивного расширения власти личности ребенка над окружающим его внешним миром.
В этом возрасте ребенок эгоцентрист. Мир существует только для него, если он обращает свою волю и сознание на себя. Но в процессе действенного познания мира, в динамическом переживании результатов этого познания он забывает о себе. В нем нет познавательного интереса к себе. Все его сознание устремлено на внешние предметы – вещи, позднее – на их взаимоотношения, еще позднее – на их качественные и количественные изменения. Хаос мира, ранее текучий и слитный, теперь расчленяется, становится множеством вещей. Вещи приобретают характер постоянства и данности, а с ними и мир как их совокупность.
Если в предыдущей фазе в течение первых двух-трех лет сознание ребенка было центральной осью, вокруг которой вращался мир как впечатление, теперь происходит полное и противоположное перемещение, управляемое внутренним диалектическим процессом, а следовательно, таким же, развивающимся изнутри, органическим противоречием.
В движении духовном и физическом находится ребенок, познающий мир. Это познание того, что есть как реальность, как нечто, обладающее устойчивыми признаками, неким бытием вне самого ребенка. Но пока это еще не познание изменения вещей, текучести их сложных взаимоотношений. В этой фазе внимание ребенка по-прежнему привлекают двигающиеся вещи и мало интересуют неподвижные. Однако движение вещи – только стимул внимания, но не цель познания. Чтобы вещь познать, ее нужно остановить, схватить, двигаться вокруг нее или заставить двигаться, но уже по воле ребенка и в целях определения в ней наиболее устойчивых признаков.
Таким образом, мир и вещи становятся в акте познания их ребенком как бы неподвижными. Вещи – не впечатления. Вещи – реальности, нечто постоянное, статическое. Они материальны, конкретны, множественны и раздельны, пребывают в пространстве, которое сначала даже не осознается. Позднее оно мыслится как некое вместилище вещей, как нечто отрицательное, вернее как отсутствие той осязательно-материальной реальности, которая свойственна вещам. Рядом с развитием восприятий вещности и вытекающими отсюда объемными представлениями развивается, но значительно медленнее, переживание пространства как такового – пространства как внеличной реальности особого порядка.
Этот акт познания мира как данности, как бытия в его множественности есть проекция на мир предшествовавшего многоцентрия сознания и его растущего единства, осознания ребенком себя как чего-то постоянного, но живого и действующего. Это действие он осознает в собственном движении. Отсюда проекция на мир не только осознания своего постоянства, но и своих функций. Мир одушевляется. Все движущееся становится живым, неподвижное
