что ж, тогда мы, наверное, будем звать его Большой Джон, – согласилась госпожа Оима.
В этот момент в комнате появилась другая женщина. Ее красивое лицо было собрано в какую-то неприятную гримасу. Госпожа Оима назвала женщину Масако – так же, как и меня. Я же про себя дала ей другое прозвище – Старая Злюка. Госпожа Оима сказала отцу, что эта гэйко станет «старшей сестрой» Томико.
– Мне кажется, что Джон – и так достаточно хорошее имя, – заявила Злюка высокомерным тоном.
– Но юная госпожа Масако считает, что Большой Джон – гораздо лучше, – возразила хозяйка. – А если так считает юная госпожа Масако, то так мы его и будем звать. Слушайте все. С этой минуты я хочу, чтобы все звали этого пса Большой Джон.
Я помню этот разговор слово в слово. Могущество госпожи Оимы поразило меня: подумать только, она смогла вот так запросто взять и изменить кличку собаки! И все должны были слушать ее и делать как она велела. Даже Старая Злюка.
Я сразу привязалась к Большому Джону. Госпожа Оима предложила нам с Томико вывести его на прогулку. Томико рассказала мне, откуда взялся Большой Джон. По соседству жил знаменитый производитель солений, и однажды к его колли привязался какой-то пес. В результате этого спонтанного союза родился Большой Джон.
– Что это за прелестная девочка? Она из дома Ивасаки? – спросила незнакомая женщина в саду.
– Нет, это просто моя младшая сестра, – ответила Томико.
Через несколько минут еще кто-то еще сказал:
– Какая очаровательная воспитанница Ивасаки!
Но Томико снова возразила:
– Нет, это просто моя младшая сестра.
И так повторялось несколько раз и, в конце концов, начало сильно раздражать Томико. Мне тоже стало неуютно, и я попросилась домой. Томико еще не успела ничего ответить, а Большой Джон уже развернулся и направился назад.
Большой Джон был замечательный пес. Он дожил до почтенного возраста – восемнадцать лет! – и обладал исключительным, почти человеческим умом. Во всяком случае, мне всегда казалось, будто он меня понимает.
Мы вернулись в окия Ивасаки, и я обратилась к отцу:
– Пора домой, папочка. Я ухожу.
Всем остальным я быстро сказала: «Пока!», погладила Большого Джона и вприпрыжку выскочила за дверь. Папа попрощался как полагается и последовал за мной.
По пути к трамвайной остановке он взял меня за руку. Я понятия не имела, о чем говорили папа и госпожа Оима, пока мы с Томико гуляли, но видела, что папа взволнован и расстроен. Похоже, что-то было не в порядке.
Вернувшись домой, я тут же отправилась в свою любимую кладовую. И уже оттуда услышала разговор родителей.
Папа сказал:
– Знаешь, Тие, мне кажется, я просто не смогу. Я не смогу ее отпустить.
Мама ответила:
– И я тоже.
Я стала проводить в тихом чреве кладовой еще больше времени.
В
