по идеально отполированному паркету выглядел комично, словно представление клоунов на льду. С чемпионским упорством, в конце концов, преодолев скользкое препятствие, юноши ввалились в соседний зал и попадали перед портретами венценосных особ, как дети, которые, не рассчитав сил, шлёпаются на каток мягким центром тяжести.
К великому разочарованию парней, портретов в зале было не так уж и много, но самое страшное ни один из них не был подписан.
– Кто все эти люди? – вспыхнул будто факел Степанцев, вглядываясь в картины.
– Вот это промах! Пашка, все же царей в лицо знали и ничего не подписывали.
– Мяч улетел на трибуны, – уныло пробормотал Паша.
Степанцев стоял, потирая шею, над которой уже чувствовал угрозу от встречи с гильотиной. Убийственной конструкций, которая вот-вот должна была прилететь то ли от таинственного незнакомца «М», если не успеет в срок выполнить поручение, то ли от царских полицейских, не сомневаясь в том, что они обязательно его вычислят и поймают, если он, всё же передав злополучный конверт, станет врагом Российской Империи.
– М-да, это не музей, тут табличек нет. К тому же схожесть с оригиналом может быть весьма относительной, – нахохлился Глеб, пощёлкивая пальцами, и мысленно ругая себя за то, что как сын художницы мог бы и вспомнить об эффекте непохожести раньше.
– Твоя мама говорила, что какой-то там камерой художники пользовались, обводя контуры изображения, поэтому некоторые картины выглядят как фотоснимки, – вдруг вспомнил Паша шумную встречу одним из летних вечеров на даче.
И волна меланхоличной хандры пробежала по всему телу подростка, давя, будто мегалитическая плита тем, что возможно, ничего подобного с ним в жизни уже больше не случится.
– Камера-обскура наплодила на портретах левшей, а здесь я этого не вижу. Русские художники к данной хитрости, насколько я знаю, не прибегали, за исключением Махаева, который использовал это приспособление для создания видов проспектов Санкт-Петербурга, – проворчал Бойченко, и отрывисто вздохнув, мрачно проговорил:
– Нам пора уходить.
Обратный путь по дворцу, на удивление, занял немного времени. Однако в Официантской их ждал сюрприз. Одетая в лавандовое кружевное платье юная дева, завидев Пашу, невероятно обрадовалась. Она тут же подпорхнула к нему невесомой прелестной бабочкой, и от волнения тряся каштановыми локонами с обворожительной улыбкой нежным голоском пропела:
– Ах, милочек, вы мой спаситель! – она изящно открыла расшитый как гобелен ридикюль* с золотистыми кисточками и вынула из него записку, благоухающую букетом изысканных ароматов:
– S'il vous plaît**, прошу, доставьте это письмо. Я буду ждать ответ после четырёх часов в Предхорной. И умоляю, будьте деликатны с моим будущим супругом.
Оторопелый парень ничего не успел сказать, как эта элегантная незнакомка грациозно ускользнула в сторону Дворцовой церкви.
