в потрясающий храм в предместье округа Ориндж. Один из двух самых старых буддийских храмов в США.
– Правда?
Он кивает, не уловив сарказма Гвин. Томас не понимает, что ее не волнуют его объяснения и прочие рассказы.
– Самое интересное, что все духовные наставники – одной крови. – На минуту он умолкает, словно о чем-то задумавшись. – Разве не потрясающе? Меня вдохновило само присутствие в этом месте. Несомненно, я не видел храма красивее.
Она кивает, надеясь, что торжественных заявлений достаточно и он заткнется.
– Подумываю вернуться туда, – продолжает он.
Очевидно, не заткнется.
– Они спонсируют курс медитации в ноябре в Санта-Инес-Вэлли. Двухнедельный.
Гвин решает, что сделала все от себя зависящее, и больше ничего не говорит, уставившись на дорогу. Утро ускользает, день виднеется вдали: солнце, теплый воздух, голубое-голубое небо до горизонта. Из-за такого Гвин когда-то и захотелось сюда переехать. Такие дни. Такие поездки на машине. Вместо ужасного субботнего времяпрепровождения, которым страдают все городские – покупки, чересчур сытные обеды, встреча с друзьями, которых они не особо хотят видеть, – Томас и Гвин всегда куда-то выезжали. Они подолгу ездили на машине, включали старые песни, изучали окружающий мир. Гвин готовила в дорогу бутерброды. Они останавливались у тихого ресторанчика, заказывали на обед жареную рыбу или хороший стейк, хорошее недорогое вино. На такие прогулки она часто надевала любимые обрезные джинсовые шорты. Они были крошечными, белого цвета, сидели на бедрах так, что виднелась линия загара, а бедра казались круглыми и бесконечными. Томас обычно держал ее за попу, у краев шорт; почти весь день его руки были между ее голых бедер. Последний раз она надевала эти шорты лет восемь назад, ведь субботние полуденные поездки остались в прошлом. Той осенью Томас без конца ездил на какие-то конференции, Джорджия только приступила к учебе в колледже, и Гвин стала проводить появившееся свободное время с Мозесом Уайлдером, городским дантистом. (Разведенный дантист. Что может быть сексуальнее? Разведенный дантист по имени Мозес.)
Вначале все было вполне невинно. У Мозеса жили две овчарки, и, когда он их утром выгуливал, Гвин присоединялась. Она ходила прогуляться с ним и собаками, позволяла Мозесу проявлять знаки внимания. Гвин догадывается, что прогулки утратили невинность после того, как они стали вместе выгуливать собак еще и вечером, причем прогулки заканчивались стаканом бурбона на крыльце дома Мозеса и иными знаками внимания. Однажды вечером Гвин надела на встречу с Мозесом любимые шорты. Он передал ей стакан и сел рядом так близко, как раньше мог приблизиться только Томас. Ее бедер раньше касался только Томас, раньше бы такого вообще не произошло, Гвин поняла, что это уже перебор. Мозеса она больше никогда не видела. Сделала так, как и должна была поступить. Бросилась домой и вновь стала принадлежать Томасу, насколько это было возможно. Выбросила шорты. И плакала из-за Мозеса лишь раз. От этого Гвин
