деле опережать, а потом – затраты на разработку новинок и их сложность снова приведут к тому, что и передовые образцы, и массовое их затем производство – снова станет возможным только на государственном уровне. Услышав от старца, во что превратятся его «ракеты», Димитрий не пропустил мимо ушей и все остальное, и сейчас понял (известия о царском человеке, интересующемся теми людьми, по Пскову разошлись, конечно, среди своих, кто понимает), что ему выпал джокер, и это его единственный шанс (хотя выражений таких еще и не было).
С одним из мастеров и образцами изделий в мешке (не заправленными порохом, конечно), он и явился к наместнику, где показал московскому гостю все новинки. Озвученные данные об «огненной стреле», виды бомб, действие которых подтверждали все рассказы из Ливонии (да и сам московский посланник тоже успел увидеть кое-что), короткая история, как это все делалось… Рассказ его надолго не затянулся. Наместник с воеводой сделали вид, что все знали (хотя и затаили про себя, конечно), сотник внутренней стражи внес разумное предложение – приставить еще и своих людей оберегать мастеров и мастерскую, раз это дело такое важное выходит, а сам постельничий решил забрать купца и мастера в Москву. Уже с заряженным оружием, для полного показа… Мастеров с подмастерьями оказалось трое (сказали, столько надо, чтобы новое оружие показать на скорости, как оно в бою придется, а они уже наловчились), и увеличившийся на четыре человека и одни сани отряд уехал, оставив и во Пскове некоторые, пока незаметные обычным людям, шевеления в верхах, да новую волну слухов…
А вот остаток обратного пути до Москвы Еропкин сейчас плохо помнил. Нет, они проехали его не настолько быстро, чтобы эти дни слились в памяти, а за нормальное для зимы время, хоть и ускорившись, просто мысли в его голове были совсем о другом… Хорошо, что десятник тогда, заметив такое состояние Ивана, взял все дорожные заботы на себя. А постельничий все думал, пытаясь уложить в голове пророчества старца, такие вроде простые и вполне понятные по частям, но суровые и даже страшные по их смыслу, если вдуматься, рассказанные живым человеком, с обычным голосом и внешним видом, хоть и не всегда понятными словами (но старче и сам пояснял, когда видел, что смысл его рассказов от новых слушателей ускользает, и на вопросы отвечал). Больше всего времени он пытался сам понять – верно ли, что человек этот, со всеми его… диковинами (чтоб не сказать чудесами), действительно из будущего прислан… кем-то?… Ибо ошибка в таком деле, тем более перед лицом государя, может дорого стоить. А уж, если это не так, и обманется и государь… чего это может стоить Москве?… Руси?… Миру?…
Но – не находил противоречий, хотя и сам перенос был совершенно неясен. Туман? Ну, туман. Князь с рязанцами не стали скрывать подробности их встречи со старцем, о чем просил князь Московский, и рассказали Еропкину все достаточно подробно. Выходило, что хоть и верно, были они ранены, но… раны те не угрожали их жизням, хотя и могли вызвать задержку. Проходила
