есни хочу научить вас, взяв не мертвую лиру в руки, но вместо струн, натянув историю Писания и заповеди Божии. И как арфисты, взяв пальцы учеников, тихонько прикладывают их к струнам, и, приучая ударять с искусством, выучивают их из мертвых тонов и струн извлекать звук нежнее и приятнее всякого голоса: так сделаем и мы. Взявши вместо пальцев ум ваш и прикладывая его к заповедям Божиим, попросим любовь вашу касаться их с уменьем, чтобы этим увеселением восторгнуть нам не собрание людей, но лик Ангелов. Не довольно того, чтобы только проследить Божественные слова; нет, требуется еще доказательство от дел. Как на арфе, конечно, ударяет по струнам игрок искусный, ударяет и неискусный; но один наводит на слушателя скуку, другой увеселяет и восхищает его; пальцы одинаковы и струны одни, но не одно искусство: так и в отношении к Божественному Писанию, – многие, конечно, узнают Божии слова, но не все получают пользу, не все приносят плод; причина та, что они не углубляются в сказанное, и без искусства касаются арфы. Ибо, что в игре на арфе искусство, то в отношении к Божиим законам доказательство от дел. Как на арфе мало того, чтобы извлечь мелодию из одной струны, но должно пройти по всем струнам с надлежащей стройностью; так и в отношении к душевной добродетели, недостаточно нам для спасения одной заповеди, но должно со тщанием соблюдать их все, – если только хотим делать такую мелодию, которая приятнее и полезнее всякой гармонии».
Предлагаемые в сей книге беседы могут быть руководством в жизни каждого христианина.
Беседа 1
О том, что беспечным невозможно получить Царствия Небесного[2]
Не будем, возлюбленные, предаваться сну: невозможно, совершенно невозможно беспечным сподобиться Царствия Небесного, равно и преданным роскоши и невоздержанию. Скорее, изнуряя и измождая свое тело и перенося бесчисленные труды, мы можем получить небесные блага. Разве вы не видите, какое расстояние между небом и землей, какая предстоит нам брань, как склонен человек ко злу, как окружает нас грех и какие расставляет сети? Для чего же мы навлекаем на себя столько забот, кроме естественных, причиняем себе так много беспокойств и возлагаем на себя столь великие бремена? Разве не довольно нам забот о чреве, об одежде и о доме? Разве не довольно попечений о вещах необходимых? Между тем Христос удаляет от нас и эти заботы: не пецытеся, говорит Он, душею вашею, что ясте, ни телом вашим, во что облечетеся (Мф. 6, 25). Если же не должно пещись о необходимой пище и одежде, и даже о наступающем дне; то будут ли когда-нибудь в состоянии воспрянуть те, которые налагают на себя столь великое бремя и под ним погребают себя? Разве вы не слышали, что говорит Павел: никтоже воин бывая, обязуется куплями житейскими (2 Тим. 2, 4)? А мы предаемся роскоши, объядению и пьянству, сильно трудимся над предметами посторонними, а касательно предметов небесных оказываемся слабыми. Разве не знаете, что обещанное нам выше человеческого? Ходящий по земле не может взойти на высоты небесные; а мы даже не стараемся жить по-человечески, но стали хуже самых бессловесных. Разве не знаете, какому предстанем мы судилищу? Разве не помните, что нам должно отдать отчет в словах и помышлениях? А мы не заботимся даже о делах!
Иже воззрит на жену, говорит Господь, ко еже вожделети ея, уже любодействова с нею (Мф. 5, 28); а люди, которые должны отдать отчет за каждый нескромный взгляд, не сомневаются согнивать в самом этом грехе. Иже речет брату своему: уроде, повинен есть геенне (ст. 22); а мы не престаем срамить братьев своих бесчисленными оскорблениями и различными клеветами. Любящий любящаго ничем не лучше язычника (ст. 46); а мы ненавидим и любящих. Как же мы получим прощение, когда, будучи обязаны превышать пределы, предписанные древним, проводим свою жизнь даже ниже этих пределов? Что скажем в свое оправдание? Кто предстанет и поможет нам, когда мы подвергнемся наказанию? Никто; но с воплями и рыданиями, скрежеща зубами и терзаясь, мы неизбежно будем ввергнуты в непроницаемую тьму, в место неотвратимых мучений и невыносимых казней. Посему увещеваю, прошу и, касаясь колен ваших, умоляю: пока есть краткий срок жизни, примите с сокрушением слова мои, обратитесь, исправьтесь, дабы там по смерти, подобно богатому, нам не плакать бесполезно и не скорбеть безнадежно. Отец ли твой, или сын, или друг, или кто иной будет иметь дерзновение пред Богом, никто тогда не избавит тебя от мучений, заслуженных собственными твоими делами. Таково тамошнее судилище; оно судит по одним делам, а иначе спастись там невозможно. Говорю это не для того, чтобы опечалить вас или привести в отчаяние, но для того, чтобы мы, питая в себе тщетные и холодные надежды и надеясь на того или другого, не стали нерадеть о собственной добродетели. Ибо, если мы будем беспечны, то нас не защитит никто – ни праведник, ни Пророк, ни Апостол; если же будем ревностны, имея достаточную защиту в собственных делах, то со дерзновением удостоимся благ, уготованных любящим Бога, которых да сподобимся все мы, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, вместе со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Беседа 2
О страшном суде и воздаянии[3]
Будем,
42 Бес. на 1 пос. к Коринф.
3 часть Бес. на мес. Св. Пис. с. 331.
