чувствовать себя наивной девчонкой и стыдливо краснеть перед этим нахальным подростком, который с явным намерением затрагивал эту щепетильную тему. Хорошо, что уличный морозец так разрумянил её щеки, что было непонятно, как проявляется краснотой та самая застенчивость. Насколько богатыми были её знания о французских поцелуях? За плечами насчитывалось пять спелых помидоров, на которых проходили тренировки, и один «взрослый» поцелуй с девчонкой из класса, чтобы не оплошать в будущем, когда этот навык пригодится.
– Интересно… – протянул он, явно не подмечая её зажатости, и теперь опустился практически к её лицу, больше не утруждая себя раскачиванием.
Качели самостоятельно скользили под музыку ветра, а она чувствовала, как в животе будто играют на клавишах, нажимая то на одну, то сразу на несколько, а после и вовсе увлечённо предаются мелодии, используя всю палитру звуков. «Вот бы это не прекращалось, а только усиливалось!» – со страхом неизвестности подумала Алекса. Она пока не знала, какое имя дать этому ощущению внутри, но тревожилась, что это нечто запретное из жизни взрослых, а не детей. Замерев наверху долю секунды перед тем, как скатиться вниз, она встретилась с ним взглядом. От его лёгкости, непосредственности и лукавства не осталось и следа. Его взгляд больше не был игривым, он стал томным и, казалось, таил какую-то интимную мысль. То ли от резких взлетов, то ли от того, как он смотрел, скрывая и обнажая своё желание, внутри неё что-то ёкнуло и затрепетало. Казалось, он смотрит с вожделением и при этом немой грустью, будто это мучает его. Интересно, что будет в дальнейшем, если этот мальчишеский, но зрелый взгляд уже кажется ей чем-то невероятно захватывающим. Его тёмно-серые глаза прожигали её, то вспыхивая, то мучительно потухая. Алекса слабо управляла собой и пугалась, что он заметит её растерянность. Когда качели полностью остановились, он потянулся к её уху.
– А ты знаешь, что такое секс? – шепнул он, и под одеждой Алексы мгновенно образовались мурашки.
Интуитивно её физическое тело реагировало на его сиплый шёпот и эти четыре незатейливые буквы. Конечно, ей всего одиннадцать, и она ещё не посвящена в эту тайну, как посвящён в неё он. Нужно было держать удар, и она, набравшись храбрости, вскинула на него свои большие, слезящиеся глаза.
– Застегнул бы лучше куртку! – снисходительно сказала она. – Будет мало приятного, если ты заболеешь. Сейчас не время выпендриваться и ходить нараспашку.
– Сейчас есть гораздо более интересная тема… Не правда ли?
– Да. О том, что ещё чуть-чуть, и ты отморозишь уши.
– Так знаешь или нет? – не унимался он.
– Знаю… – ляпнула она, внутренне негодуя, что в случае наводящих вопросов, не ответит ни на один. Она была близка к тому, чтобы нагрубить своевольному другу и прекратить допрос, но он вновь опередил её, закинув в её ухо одно только слово. Алекса замерла, будто потеряла всю бдительность. Потом он сказал ещё и ещё, а она и не смела его прерывать, жадно вслушиваясь в его неприличный
