слушали меня так, словно я им сказку читал, интерес на лице неподдельный, даже азарт какой-то.
– Встать-то встал, но только для того, чтобы вновь получить в лицо. Они выставили против меня еще одного парня, этот был старше, лет четырнадцати. Он был из тех «шестерок», что били меня в бараке. Гнида, к нему у меня было только отвращение, не больше. Пропустив один удар, увернулся от второго и ударил сам. Попал нехорошо, в горло, парень был выше меня, так и получилось. Он умер почти сразу.
– Ты убил нашего, советского человека? В десятилетнем возрасте? Да еще так спокойно об этом говоришь? – в голосе особиста звучало скорее удивление, чем осуждение, но я решил, давно для себя все решил, что говорить буду только правду, может, не всю, но правду.
– Так вышло. Я не оправдываюсь, но тот парень обязательно бы убил меня. Там все выживали, и эти, собравшиеся в банду, были готовы на всё.
– Что дальше было?
– Через какое-то время (я был в лагерном госпитале, там наш врач служил, лечил нас, мальчишек) мне сообщили о новом поединке. Выдернули внезапно, а уж когда увидел, против кого… Это был предводитель лагерной шайки, шестнадцатилетний парень. Он уже с кем-то дрался и ему досталось немного. Этот мог убить меня свободно, если бы был полностью здоров. Я воспользовался его травмами и бил в одно место. Удалось свалить его, но немцы его не добили, унесли в госпиталь.
– Как же ты смог одолеть такого, это ж почти взрослый мужик? – сомнение в голосе, не верят, конечно, да и трудно в это поверить.
– Меня с детства отец учил защищать себя. Я хорошо знаю, куда и как бить. А теперь и подавно, – добавил я. – Видя, что противник прижимает руку к ребрам, стал уклоняться от его ударов и бить по этим самым ребрам.
– А кто у тебя отец был?
Черт, тут меня поймать могут, мама почти ничего не успела рассказать об отце, только то, что он милиционером был. Тогда, на складах он занимался тем, что присматривал за распределением продуктов, как бы не поперли.
– Милиционером.
– Ага, как ты сказал, твоя фамилия?
Вот сейчас и пошлют запрос…
– Горчак. Отца Александром звали.
– Минуту, товарищи, отправлю запрос, чтобы время не терять.
Я сидел, командиры смотрели на меня, но ничего пока не спрашивали. Особиста не было минут десять, а когда вернулся, на удивление, дал мне воды из фляжки.
– Где тебе так лицо изуродовали? – Вот, сейчас будет самое главное в рассказе. Утаивать, что убил красноармейца, я не собирался, – старлей, сидевший напротив, не сводил взгляда с моего лица, было видно, что ему неприятен мой вид, а кому приятно смотреть на изуродованного человека, тем более ребенка? – Сколько ты уже воюешь против Родины? – Блин, начинается.
– С чего начать, с лица или с того, как на фронт привезли? – уточняю.
– Ты на чем закончил, на драках своих? Вот и продолжай.
– После того, как уронил того хмыря, бандита, немцы решили меня проверить по полной программе. Привели
