все такими же острыми и живыми, и виделось в них в одно и то же время сострадание и плохо скрытое презрение к собеседнику. Как согласовывались эти противоположные пароксизмы души в одном человеке – оставалось загадкой для большинства современников. Но если верить преподобному Иоанну Дамаскину, относящему сострадание к одному из четырех неудовольствий, то, может быть, в чувствах высокомерного чиновника и не было места противоречию?
Увидев входящего в кабинет Мейрика, Бэкон небрежно бросил в мраморную чернильницу остро отточенное гусиное перо и, отодвинув на край стола толстую рукопись, изобразил на лице приветливость, граничащую с самым сердечным радушием, которое, впрочем, нисколько не обмануло прожженного дипломата.
– Милорд, – произнес он расстроенным голосом, – право слово, неловко отнимать у вас драгоценное время! Но мне было назначено!
– Знаю, – кивнул Бэкон и прихлопнул ладонью рукопись. – Вот уже несколько лет я тружусь над своим «Новым Органоном». Я предвижу для себя судьбу, сходную с судьбой Александра Великого! Нет, не обвиняйте меня в тщеславии, – воскликнул он в актерском упоении. – Я хочу сказать, что пока память о нем была свежа, его подвиги считались величайшими в истории. Но когда восхищение остыло, римский историк вынес трезвое суждение: «Александр Македонский осмелился бросить вызов мнимым истинам, и в этом его единственная заслуга». Что-то подобное будущие поколения скажут и обо мне. Этой книгой я бросаю вызов новым мнимым истинам. Помяните мое слово, любезный друг, это произведение в будущем прославит меня и прославит Англию!
– Счастлив слышать, милорд! Но, к сожалению, я не силен в философии!
В этом утверждении Мейрик ни единым словом не погрешил против истины, чем вызвал снисходительную улыбку на лице лорда-канцлера.
– Вам это и не надо, дорогой сэр Джон! Ваша сила не в этом!
– Интересно знать, в чем именно? – тихо проворчал дипломат, а вслух добавил: – Я ваш покорный слуга, достопочтенный лорд!
Высокомерная улыбка не сходила с лица лорда-канцлера. Он внимательно взглянул на собеседника и громко произнес в свойственной ему резонерской манере:
– В конечном счете, все мы – слуги его величества и должны быть счастливы обратить свои способности на службу королю! А король призывает вас на службу.
Мейрик понял, что началась самая важная часть разговора, ради которой его пригласили в Вестминстер.
– Я – шахматная фигура в августейших руках, – осторожно подбирая слова, вымолвил он, – и буду счастлив быть там, куда соблаговолит поставить меня его королевское величество!
Бэкон долго молчал, размышляя, и, как всегда, начал издалека.
– Слышал, вы изрядно вложились в организацию экспедиции в Гвинею?
Мейрик согласно кивнул, ожидая продолжения.
– Третьего дня граф
