так сильно сдал Михеич за один год, что, задумываясь об этом, Настена боялась, что будет дальше.
– Сходи, дева, сходи, – отправлял он Настену. – Мне ишо на конный надо.
Чтобы не идти к Вологжиным одной, Настена забежала к Надьке. Та, как всегда, воевала со своей ребятней. Во весь голос ревела, сидя на полу, видно, только что отшлепанная, самая младшая, Лидка, родившаяся уже без отца; всхлипывал возле кровати Петька; отвернулся к окну старший, Родька. Надька с грохотом метала в тесной кути посуду и, надрываясь, кричала время от времени на ребятишек, чтобы они замолкли.
– Хотела коврижку на два дня растянуть, прихожу, а они ее умяли, – принялась она жаловаться Настене. – Ну, не прорва ли, не прорва ли! – скажи ты мне. И ведь нашли, паразиты. Проглотили и не подавились. Теперь я вас накормлю, теперь вы у меня три дня мышиной крошки не получите. Перестанешь ты или нет? – прикрикнула она опять на Лидку. – Ты меня доведешь, я над тобой ченить доспею. Она же брюхо набила, и она же еще и ревет, а я виноватая. О-е-ей! Почему пропасти-то на вас нету? Вот чем я вас дальше буду кормить, чем? У меня мучицы на одну квашонку осталось – и все, потом хоть всем в один мешок завязывайся – и в Ангару. Я уж два раза ее, муку-то, со слезами с горькими выписывала, мне ее больше никто не даст. А они хоть бы капельку ченить понимали. И ведь он-то, балбес, уже не маленький, – Надька ткнула рукой в сторону Родьки, – должен бы хоть немножко че-то соображать – нет, лишь бы счас наглотаться, лишь бы мать обмануть. Я для себя ее, че ли, прятала, для себя берегла? Для вас же, паразиты вы ненаедные, чтоб вам завтра было че жевать. Чтоб вам же с голоду не подохнуть. А теперь хоть подыхайте, раз так – не жалко.
– Скоро Ангара пройдет, рыбу буду ловить, – буркнул от окна Родька.
– Ты там помалкивай: рыбу он будет ловить. В прошлом годе не проедали твою рыбу и нонче объедимся. Куда только кости от рыбы девать станем – никак не придумаю. Стой и молчи, чтоб я голосу твоего больше не слыхала. Рыбак, мать твою так. В кладовке ты хорошо рыбачишь, а не в Ангаре.
Настена с трудом перебила ее:
– Пойдем, Надька, на Максима посмотрим. Посмотрим, какие теперь мужики, и обратно.
– А че на него глядеть? Только душу травить. На чужое счастье не наглядишься.
– Не пойдешь, что ли?
– Да погоди, пойду. Дай мал-мало прибраться, чтоб их тут можно было оставить. Не стой ты там как истукан, – крикнула она на Родьку. – Неси дрова да затопляй печку. И не вздумай мне удрать. Ишь, запечалился, в какую сторону лыжи навострить. Дома весь вечер будешь сидеть – так и знай. Чтоб никто мне из избы даже не высовывался.
Лидка сообразила, что мать собирается уходить, и заканючила:
– С тобой хочу. Возьми меня, возьми.
Мать показала ей из кути сковородник, и Лидка понимающе притихла.
– Видала? Вот так.
