За несколько месяцев службы Мохнач искалечил двух рядовых бесей с избыточно развитым чувством юмора; снес голову механику-гремлину, который копался бы тихо в своем моторе, нет, тоже заулыбался; пометил ведьму-повариху, будет еще дурища ставить перед ним миску сена вместо миски мяса; и… приобрел легкое сотрясение мозга от рыжего тролля – кто ж знал, что когда он так вот скалится, это не смех его разбирает, а запор или, скажем, гастрит? – рожа у тролля не того, невнятная. Но в целом медвежку любили. Такой забавный дурак!
Второе существо… Как она хороша! Черные блестящие волосы, заплетенные в десяток коротких косичек, «лунное» лицо, резные брови, маленький рот с пухлыми чувственными губами, широкие скулы, тонкий монголоидный разрез глаз. На самом кончике носа – пикантное родимое пятнышко. Фигуру лейтенант оценить не мог: форма гвардейского капитана висела на красавице как шуба на вешалке для ночных рубашек; цвет кожи в этих вечных сумерках не разглядеть, но знал он сибирячек – якуток, буряток, – кожа их бела. И, конечно, глаза! Да, да, блистательное орудие – глаза, когда они умеют выражать одновременно вызов и призыв. Старинные ценители сказали бы: в цвете своей пленительной красы эта прелесть как грозный корабль, снаряженный к бою. И вся многослойная драгоценная оснастка была подарена магическому существу женского пола, но не женщине, нет. В том месте, где она в первый раз родилась, подобных ей называли му-шубун. Все му-шубун испокон веков рождались красавицами. Право, жаль, что чарующей представительнице их племени суждено сыграть в нашем повествовании лишь эпизодическую роль.
Мохнач, отдав честь мимо всех и всяческих уставов (лапой махнул у правого уха, как будто отогнал комара), кликнул дежурного офицера… или, скорее, рыкнул дежурного офицера. Все четверо стояли молча, в ожидании. Зеленый Колокольчик усмехался: лейтенант, простофиля, глаз не мог отвесть от сибирской прелести. Му-шубун притягивала его с гипнотической силой. Что ж, у девочки действительно приятный взгляд… э-э притягательный приятный взгляд. Этот олух неотесанный уже и шажок вперед сделал. А ведь она ему даже не улыбается. Знал бы олух, как она умеет улыбаться. Скотоподобные олухи все золото мира готовы отдать за одну такую улыбку… Еще шажок. Девочка моя, это лишнее.
Песью Глотку отшвырнуло назад, на десять шагов.
– Уважаемый коллега! Похоже на то, что ваш долг только что удвоился. Вы мой о-очень большой должник. Как вас угораздило? Не все еще наши диковины узнали? Да-с. Понятно. Служите-то в наших палестинах всего ничего… – в ответ не сказал ему Песья Глотка ни слова, да и что скажешь, побывав за два сантиметра от черной гибели, спасителю своему? Поскольку именно двух сантиметров не хватило длинному шипу, вылетевшему прямехонько из родимого пятна на носу у прелести и сверкнувшему кроваво-красной медью, до лейтенантского глаза. Ловко его убрал из-под удара полковничек.
А Зеленый Колокольчик как раз занялся му-шубун. Он сделал совершенно особенное
