спиной, играя бедрами. Со змеиной ужимкой заплетала ногой колено мужчины и касалась носком красной туфли его дрожащей икры.
Танцовщица изгибала спину мостиком через поднырнувшую руку, ловила рукой ладонь партнера и, как бы невзначай, ставила себе на бедро и даже ниже.
Что они вытворяли, что позволяли себе! Они казались иностранцами – непонятными, но красивыми! Зрители смотрели на них с восхищением и каким-то глупым позором гадких утят.
Но вдруг внимание крайних рядов отвлекли странный крик и пьяная возня. Какой-то парень, здоровый – как медведь на задних лапах, – пробирался к эстраде. Взгляд угрюмый и немного растерянный.
Танцоры бесстыдно кружили, «медведь» лез через лавки, поднимая детей, словно рябчиков в траве. Иногда он останавливал мутный взгляд на огненной женщине, ругаясь тихо, но непотребно.
И вдруг на пути хулигана поднялся кто-то в длинном пальто и заломленной шляпе.
Я узнал легендарного Могуту!
Паша легко развернул бузотера за плечи и повел прочь от эстрады. Тот шел покорно, пытаясь что-то сказать. За стволами кленов Паша толкнул его: мол, иди проспись. Но «медведь» опять рассвирепел! И тут красавчик Паша – будто гангстер какой-то! – вынул из кармана алюминиевую расческу. Манерно сверкнул ею перед публикой…
На эстраду никто уже не смотрел.
Многие думали, что зубья расчески заточены. Пьяный парняга схватил Пашу за плечо так, что съехала на затылок пижонская шляпа. Расческа сверкнула в левой руке, как воздушный начес. Удар правой я не заметил! «Медведь» рухнул, затем поднялся и побежал прочь, немного прихрамывая.
Когда танец кончился, хлопали артистам, глядя на Пашку. Он стоял под кленом, загибая полы шляпы. Волосы у него были опять седые.
Траншея возле дома все больше осыпалась, доски мостов облипли грязью и во время дождей скользили под ногами.
Однажды в канаву упал пьяный мужик из соседнего подъезда. Его жена кричала на весь двор, что муж – заслуженный мастер строительного треста и двадцать лет работал без травм! На стихийном собрании дома жильцы решили: мастер упал – ему и жаловаться идти!
Наутро протрезвевший мужик поплелся в исполком, уступая доводам жены: канаву зароют, а про тебя, что валялся в ней, помнить будут, если права не заявишь!..
В исполкоме ходока выслушал, очень сочувствуя, словоохотливый товарищ. Он был похож на щипача, что пристает на улице, будто бы обознавшись и хлопая по бокам забывчивого друга, а потом исчезает вместе с кошельком. Исполкомовский «щипач» позвонил куда следует, записал фамилию и уже строго удивился, что «у них нет домкома». Потом предложил сознательному гражданину занять место председателя. Польщенный мастер не смог отказаться.
Вечером на траншею вышел новоиспеченный председатель с женой, друзьями и закуской.
Гордая супруга несла табурет на вытянутой руке, балансируя им на глиняных кучах. Соратники примяли и накрыли
