рофсоюз. И что мало того: есть дом отдыха, и мне полагается на отдых там пятидесятипроцентная скидка.
Я думал, что профсоюз – это когда где-нибудь у Бранденбургских ворот толпа немецких баб истошно орёт про повышение зарплаты. Или люди в жилетах цвета детской неожиданности где-нибудь на Шанз-Элизе озверело жгут покрышки. Я думал, что профсоюз – нечто вроде института борьбы трудового элемента против капиталистических хищников в мире чистогана.
Оказалось, что профсоюз – это уютный кабинет № 25 с геранью на подоконнике. Тюль. Календарь с фотками Ирины Аллегровой (январь), Филиппа Киркорова (апрель), Олега Газманова (июль) и еще девяти поп-динозавров. Шкаф. Стол с амбарной книжкой цвета динозавра, электрочайником и кружкой «Анапа-1965». И, конечно же, Антонина Алексеевна Улыбаева с добрейшим лицом рассказчицы из детских фильмов-сказок – Анастасии Платоновны Зуевой. Почти одно и то же лицо. Чудеса!
Уж никак у меня не женятся в голове Зуева и жжёные французские покрышки.
Я законопослушно принёс деньги, расписался в амбарной книге. Говорю:
– Спасибо, Анастасия… то есть, тьфу, пардон, Антонина Алексеевна…
– Не за что. Как мечталося, так и сталося, Владимир Елистратович, в смысле – Станиславович. С наступающим вас новым годом, Владимир Станиславович. Счастливо вам отдохнуть по нашей профсоюзной путёвке.
– И вас с наступающим, Антонина Зуевна… То есть, тьфу, пардон, Алексеевна!
– До свидания, спасибо за внимание!
И вот мы в доме отдыха. Замечательная тщательно убранная комната. Жёлтые обои в синий цветочек. Шкаф. Двухместная кровать. Над кроватью – репродукция картины Саврасова «Грачи прилетели». Журнальный столик. Два кресла. Всем этим, так сказать, аксессуарам – с полвека, не меньше. Только календарь на стенке новый. На нём замечательные фотографии – заснеженная елка (январь), сверкающие на солнце сосульки (апрель), поле с иван-чаем (июль). Отличные фотографии – цветущая сирень (май), желтые и красные листья в пруду (сентябрь) … Очень всё строго тематически. Чтоб не путать людей. Никакого гнилого западного постмодернизма. Никаких парижских жжёных покрышек и истошно орущих берлинских баб. Мир, покой, традиционные ценности. Сплошной жизнеутверждающий реализм.
На столике – гжельская пепельница. Под ней – распечатанная на ксероксе бумажка: «Курить на балконе!!! Штраф за курение в помещении 500 р.».
А я и не курю.
На подоконнике – радио. Вернее так: советский транзисторный радиоприёмник «Маяк».
Офигеть, как нежно! Жена включила – а там классическая музыка. Ария Мистера Икс в исполнении Георга Карловича Отса. Обалдеть! И слова такие актуальные:
Живу без ласки,
Боль свою затая.
Всегда быть в маске —
Судьба моя!
Вот она, сила искусства. Я вообще все чаще и чаще поражаюсь этой силе. Например, помните, что старуха Шапокляк сказала Крокодилу Гене? «Мне нравится, что вы такой зеленый и плоский». Про что это она, спрашивается? Да, про доллар, конечно. А заодно и про сумасшедших активистов зеленого движения, желающих засадить весь мир солнечными вертяками на основе лунной гравитации.
На полу – коврик с оленями. Одна гордая олениха с мордой Ирины Аллегровой и два туманных оленя с начисто стертыми мордами. Ясное дело – ковру-то лет семьдесят, не меньше. Затоптали отдыхающие.
Чудесная ванная и прекрасный туалет.
В туалете – ёршик, похожий на Алексея Венедиктова. Туалет – очень большой. Даже с легким эхом («Москвы» я не говорил).
Ванная комната тоже весьма просторная. Белый кафель. Сама ванна – чугунная, душ на резиновом шланге трогательно подтекает. Совсем чуть-чуть.
Мы вышли на балкон. Вернее – на лоджию. У нас аж четвертый этаж. Сногсшибательный вид. Солнце и – лес, лес, лес. Внизу – козырёк подъезда. На нём – много всяких интересностей: живописно раскиданные на снегу окурки, рваные семейные трусы, вьетнамка, швабра, разбитый советский транзисторный приемник «Меридиан», в меру немного битого стекла. Изумительная, если разобраться, инсталляция. Я бы назвал ее как-нибудь глубокомысленно. Например: «Щемящая сансара бытия» или: «Всюду жизнь». Хотя, впрочем, последнее название уже занято…
Дом отдыха – это а) гулянье, б) сон, в) столовая. С гуляньем здесь все отлично. Сон тоже глубокий и беззаботный. Столовая – просто отменная.
Завтрак – плотный. Например, оладушки (три штуки) со сметаной (35 %). Оладушек большой – от уха до уха. Я его преодолевал в шесть укусов. Калорий – как в двух литрах хаша. Можно – сырники, омлет, сосиски, масло, джем… Сырник – три укуса. Омлет – двенадцать. Сосиски – настоящие, мясные, розовые. Если съесть две таких сосиски, будешь пахнуть ими двое суток. Причем весь – от темечка до пяток. Или так: от чёлки до носов.
На
