девчушку Галю. Не просто убили, скосив пулей, а надругались, уж потом убили и подбросили труп на ничейную полосу, землю ли. Вынесли ночью. А утром были похороны. И плакал солдат. Страшны солдатские слезы, скупы солдатские слезы, но каждая слеза звала к мщению. Звали к тому же эти искривленные гримасой боли лица, сгорбленные спины. Это были жуткие слезы. И они-то после молчаливых похорон бросили кавалеристов на германские окопы. В том смертельном бою погибли многие. Пленных не брали, раненых германцев не выносили. Всех предавали мечу.
И заметалась ночь огненными сполохами, задрожала от пушечных залпов земля, вздыбилась от разрывов снарядов.
– Гы-гы-гы! Ура-а-а-а!
С истошным воплем покатилась конная лавина на австро-германские окопы. Испуганно татакнул пулемет, прозвучали вслед редкие выстрелы. Кто-то свалился с коня, упал и конь, протяжно заржал, забился в агонии. Но самое страшное позади. И скоро рота Шибалова растаяла в степи, в степных балках.
Два дня сидели в засаде, а в ночь напали на деревню. Там стоял штаб врага. Задача прежняя: документы, языки для штаба фронта – там должны знать о планах противника. В ударной группе Устин, Гаврил Шевченок, Туранов, еще один земляк-дальневосточник Игорь Ромашка, командир Иван Шибалов, остальные прикрывали их. Но их ждали. Из-за укрытий вылетели уланы, пехота. Завязался неравный бой. Каврота таяла на глазах…
Иван Гурьянович Шибалов приказал Устину с группой пробиваться к штабу. Сам же сдерживал напор противника.
С ходу пробились к штабу, после короткой перестрелки ворвались в дом. Не до бумаг, схватили офицера-австрийца, связали, бросили Устину в седло, начали отходить. Шибалов с остатками роты прикрывал ребят.
Вернулось меньше половины разведчиков, но задание было выполнено. Офицер оказался из словоохотливых и многое рассказал.
И первый Георгий пришпилил к гимнастерке Устина генерал Брусилов. Были награждены Шевченок и Туранов, тоже первыми серебряными крестами.
А война раскручивалась. Она, как тугая пружина, то изгибалась на запад, то отходила на восток. На Юго-Западном фронте русские войска расправлялись с австро-венграми, германцами, а тем временем престарелый генерал Гинденбург добивал два русских корпуса на Северо-Западном фронте. После Галицийской битвы дивизия генерала Хахангдокова продолжала разрушать коммуникации противника, брала в плен деморализованные части. И в этих боях австрийская армия была разбита наголову, из нее было взято в плен сто тысяч, а триста тысяч уничтожено. Это была отместка за разгром русских корпусов генерала от кавалерии Самсонова и генерала Ренненкампфа. Победа на австро-венгерском фронте надломила силы Австрии и Венгрии. Для русских армий открывалась дорога на Венгерскую долину.
Празднуя победу, Иван Шибалов поднял бокал, сказал, обращаясь к друзьям:
– Не захлебывайтесь от восторга – это пиррова победа[15]. Будь умнее германцы и генерал Гинденбург, они бы навалились
Пиррова победа – победа, доставшаяся слишком высокой ценой.
